Мать сбилась с дыхания, покраснела.

— Извини, что я сказала, будто ты меня не слушаешь, — поспешно добавила она. — У вас обеих достаточно своих проблем и забот. С какой стати вы станете меня слушать? Но сейчас я все сказала. Скоро я познакомлю вам с Сэмом. Он хотел приехать со мной уже сегодня, но я сказала — не в этот раз.

Сара не отрывала глаз от раскрасневшегося лица матери, удивляясь тому, как Урсула смущается, удивляясь каждому ее слову. При этом Сара не смотрела на Хоуп, даже на какой-то миг забыла о ее присутствии. Когда Хоуп испустила яростный вопль, Сара так и подскочила.

— Нет! Ты не можешь так поступить!

Урсула вжалась в кресло, приподняла руку, словно защищаясь. Сара впервые поняла, что этот жест давно стал для матери привычным, но прежде она отгораживалась от нападок отца. Теперь ей приходилось обороняться от Хоуп.

— Почему это так задевает тебя, Хоуп? Ты знала, что я продаю дом. Тебя это устраивало.

— Не устраивало!

— Ты не возражала. Я буду жить в Лондоне, с человеком, к которому очень привязана. Рядом с вами. Мы сможем чаще видеться…

— Видеться?! Я в жизни не захочу видеться с тобой. Ты была папочкиной женой! Забыла? Ты была его женой!

Разом избавившись от неловкости и смущения, Урсула строгим, полным горечи голосом ответила:

— Тебе об этом ничего не известно. Кто знает, что творится между супругами? Ты ничего не знаешь. Ничего.

— Я знаю одно: я тебя ненавижу. — По щекам Хоуп катились слезы. — Ты была замужем за папой, а теперь решила жить с каким-то человеком, с каким-то ужасным человеком, кто еще захочет жить с тобой! Лучше бы ты умерла! Лучше бы ты умерла вместо папочки!

Ей снова было восемь лет, лицо по-детски припухло. Сара не на шутку испугалась. Что делать, она не знала, и сделала единственное, что могла: попыталась обнять сестру. Хоуп ее оттолкнула.

— Не смей! — продолжала она вопить. — Я тебе запрещаю. Папочка запрещает.

— Как ты верно заметила, Хоуп, твой отец умер, — произнесла Урсула.

Хоуп с трудом натянула пальто, резко отбросила лезущие в глаза волосы, кулаками утерла слезы. Урсула, откинувшись на спинку кресла и побледнев, следила за каждым движением дочери. Хоуп резко распахнула дверь и помчалась по ступенькам. Когда внизу грохнула дверь, дом содрогнулся.

Сара потерла руку — Хоуп в ярости ушибла ее. Покосилась на мать в надежде, что та сейчас выпрямится, усмехнется, скажет, что Хоуп ведет себя как ребенок, какой бес в нее вселился, и на этом инцидент будет исчерпан. Но Урсула ничего подобного не сказала. Лицо ее казалось лицом тяжело больного человека. Все померкло — яркая внешность, красивая новая одежда, изысканная прическа и счастье — да, счастье, — которым мать так и лучилась, переступая порог. Она была убита, ее словно поразила молния, сбила с ног, отняла жизненные силы.

— Мам! — окликнула ее Сара. — Мама!

Наконец Урсула пошевелилась. Приподняла плечи — и вновь опустила. То ли встряхнулась, то ли ее пробрала дрожь.

— Мне пора.

— Послушай, она… — Сара собралась оправдывать Хоуп, у которой вырвались эти слова, но тут вспомнила, что точно так же извинялся Адам, и его извинения ничего не изменили. — Пусть сейчас она и хотела тебя обидеть, потом привыкнет, переживет. Ты как, нормально?

— Нет. Я оправлюсь. Со временем. Я тоже переживу. Мне пора.

— Давай, вызову тебе такси.

Урсула отвечала разумно и спокойно:

— Я могу поймать такси на улице, Сара. Это не так сложно. Конечно, я мало бывала в Лондоне, но сумею поймать такси или дойти пешком до станции, потому что здесь оставаться не хочу. Не хочу больше говорить, во всяком случае — не сейчас. Осталось сказать только одно. Я никогда прежде этого не говорила, и, вероятно, не следовало бы сейчас, но все-таки скажу. Я была глубоко несчастна с вашим отцом. У нас не было настоящего брака. После рождения Хоуп он отвергал меня и унижал всеми мыслимыми способами. Он не прибегал к физическому насилию, но постоянно бичевал меня словами. А теперь мне пора.

Сара лишь растерянно смотрела на мать. Машинально она поднялась, подала Урсуле пальто. Мать обернулась, их лица почти соприкоснулись, взгляд матери был усталым и печальным. Сара приложилась губами к холодной, словно окаменевшей щеке. Урсула не ответила на поцелуй. Они молча спустились по лестнице. Слишком поздно Сара спохватилась, что не поздравила мать, не пожелала счастья в ее новой жизни. Но — поздно.

— Мам, ты не пропадай. Я ведь даже не знаю, где ты сейчас живешь, по какому телефону звонить.

— Я хотела дать вам обеим адрес и телефон, — сказала Урсула. — Но с этим стоит подождать, верно? Спокойной ночи.

Вернувшись в квартиру, Сара посмотрела в окно. Еще не было восьми часов. Она видела, как под обнаженными ветвями деревьев мелькает высокая фигура матери. Зажглись фары свернувшего из бокового переулка такси. Мать отошла слишком далеко, и Сара не видела, села она в такси или нет. Поэтому, когда через пять минут раздался звонок домофона, она решила что мать вернулась. Что-то забыла или пожалела о своих прощальных словах. Схватив трубку, Сара крикнула:

— Открываю, мама!

Молчание, легкий щелчок и ответ:

— Только это не мама. Это Джейсон.

— Я думал, ты меня не впустишь, — проговорил он.

Джейсон тоже подстригся и выглядел получше, как будто начал нормально есть. Исчезли прыщи. Он протянул Саре конверт:

— Твой чек. Возвращаю. Я больше не работал, не за что и платить.

— Выпить хочешь? — спросила она.

— Я принес бутылку вина. В кармане пальто. А ты думала, я растолстел в одночасье? Я работу нашел. Не на полную ставку, конечно. Дело в том, что я вернулся в колледж.

— Ты снова учишься?

— Начну с нового семестра. Не в Ипсвиче, а здесь, в Лондоне. Выпьем вина?

Сара и так выпила немало. Она покачала головой, отказываясь, и Джейсон улыбнулся, забавно приподнимая брови:

— Припаси на завтра. Ты выяснила все-таки, почему отец сменил имя?

Она рассказала ему про Стефана, показала новые бумаги из папки, затем — те две тысячи слов, которые успела написать.

— Больше искать нечего, верно? — сказал он.

— По-моему, нечего.

— Ты так и не выяснишь, зачем он это сделал. Знаешь, что сказала моя старушенция, когда об этом услышала? Он сделал что-то ужасное кому-то из близких. Или кто-то из родных что-то сделал ему.

Сара кивнула и еле слышно ответила:

— Если бы мне нагадали, что я буду рада видеть человека, который называет свою бабушку «старушенцией», я бы не поверила.

— Ты сноб, Сара.

— Конечно.

Джейсон рассмеялся: