— Платили — да, — возразила она, — как платят тайному агенту, который за деньги идет на риск. Но так не награждают даму, которая выполняет опасную миссию ради великой императрицы. Я служила больше ради того, чтобы восстановить свое доброе имя, чем ради…

— Я вам вот что скажу, — прервал он ее со свойственной немцам бесцеремонностью. — Хотя вы, безусловно, работали внешне лояльно и…

— Внешне! — высокомерно в свою очередь прервала его Анриетта.

— Ну, ну, прошу меня извинить, — неуклюже стал оправдываться он, — скажем: лояльно и энергично, тем не менее, к несчастью, факт остается фактом, что крепости по-прежнему находятся в руках Венеции, а не в наших.

— А разве в том моя вина? — живо прервала его Анриетта. — Не объясняется ли это непродуманностью ваших планов? Можете ли вы хоть в малейшей степени возложить вину на меня!

— Что ж, да, по-моему, могу, — спокойно, но грубовато произнес он. — Это подводит меня ко второму пункту нашего разговора и одновременно возлагает всю вину на вас.

— То есть как это?

— А, в частности, так, что императрица, — сказал он, — едва ли станет принимать любовницу венецианского авантюриста.

— О-о! — Анриетта съежилась от оскорбления и прямого указания на того, кого она меньше всего хотела бы обсуждать. — Зачем вам понадобилось примешивать его? — спросила она, хотя могла бы и не спрашивать.

— Затем, — решил до конца использовать свое преимущество фон Шаумбург, — что наши планы с того момента, как у вас началась с ним связь, пошли вкривь и вкось. Откуда мы знаем, что он не принадлежит к несметному полчищу мерзавцев, работающих на венецианскую тайную полицию?

— Лучшим ответом на это является то, что они арестовали его полтора года назад и с тех пор держат в тюрьме…

— Не знаю, — медленно и задумчиво произнес фон Шаумбург, — не знаю. Во всяком случае, эти венецианские мерзавцы ничуть не постесняются применить насилие и даже засадить в тюрьму самого преданного своего слугу, если это служит их цели.

— Так ли уж они отличаются в этом от других правителей? — с ехидством спросила Анриетта таким сладким тоном, что Казанова молча ухмыльнулся в своем укрытии.

Фон Шаумбург что-то пробормотал и подозрительно спросил:

— Венецианцы пустили слух, что он бежал два-три дня тому назад. Вы не видели его и никаких вестей от него не имеете?

Анриетта передернула плечами.

— Вы думаете, я сидела бы здесь, если бы имела?

— Значит, вы до сих пор его любите?

— А почему бы и нет? Разве моя личная жизнь не принадлежит мне?

— Безусловно, но императрица, — не без издевки добавил он, — едва ли станет награждать людей за их личную жизнь. Однако, между нами, я склонен считать сообщение венецианских властей фальшивым, и распространяют они его по привычке вечно плести всякие мерзкие и слабоумные интриги. Человека этого нигде не видели. В этом я могу почти поклясться, так как мои агенты начеку. Сказать по правде, я даже считался с возможностью застать его здесь и предосторожности ради прихватил с собой небольшой отряд.

— Вы что же, ожидали, что я выдам вам его?

— Ну что вы! — Фон Шаумбург даже снисходительно рассмеялся. — Но если бы он бежал из тюрьмы, я бы уж как-нибудь его нашел. Я склонен считать его человеком опасным: он ведь может выудить секреты У одного из моих самых ценных… сотрудников.

Анриетта пожала плечами, но и не попыталась опровергнуть его домыслы.

— Все это ничего не меняет в том, что вы не сдержали слова, данного мне, — твердо заявила она. — Почему же вы не сказали мне, что из-за моих отношений с Казановой императрица не станет меня принимать?

— Да разве здравый смысл не подсказал вам этого? — возразил он. — Но я приехал не для того, чтобы препираться с вами, фрейлейн. Я привез два документа, один из которых оставлю вам…

И, достав из кармана объемистый конверт, он протянул ей, — она бросила взгляд на конверт.

— Шифровка с новыми инструкциями! — с отвращением заметила она. — И о чем же они?

— Ничего нового или опасного, — стремясь ее утихомирить, сказал он. — Просто короткие визиты в Дзару, Триест и, очевидно, в Каттаро…

— Вы шутите! — резко воскликнула она. — Меня же видели в каждом из этих городов…

— Ах, но на сей раз вы поедете в военной форме и со спутником — мы дадим вам кого-нибудь поумнее.

— И вы серьезно думаете, что я по-прежнему могу сойти за мужчину? — спросила она.

Он окинул взглядом ее фигуру, которая по-женски округлилась, с тех пор как Казанова застал тоненькую девушку в постели на тосканской границе.

— Что ж, придется рискнуть, — сказал он. — На сей раз мы непременно преуспеем, и взгляните сюда…

Он издали показал ей документ, написанный по-латыни, но в руки не дал.

— Нет, нет, пока еще нет, — сказал он. — Это юридический акт, согласно которому вся собственность, которой ваша покойная матушка владела в пределах Австрийской империи, переходит к ее единственному дитяти — Анриетте. Вы восстановлены в правах подданной Австрийской империи, как я вам уже намекал, но приняты ко двору быть не можете…

— Ну а если… — Анриетта покраснела, зная, что Казанова слушает, — …если… наступит такой день, когда… когда Казанову выпустят… и мы поженимся?..

— Я забыл сказать, — заметил барон, вставая, — что есть одно условие. И состоит оно в том, что вы утрачиваете все права на указанную собственность, если выйдете замуж, или станете жить, или как-либо иначе соединитесь с вышеупомянутым Джакомо Казановой. Это условие вставлено по специальному указанию ее императорского величества.

— А теперь предположим, — сказала Анриетта, поднимаясь и встав перед ним, — предположим, что я швырну вам обратно ваши тайные инструкции и презрею ваши документы и условия?!

— Ну, в таком случае, — холодно произнес барон, — вы немедленно попадаете в наш список лиц, которым надлежит таинственно исчезнуть. Я на вашем месте не стал бы это делать, право, не стал бы.

Наступила долгая пауза — они в упор смотрели друг на друга. Затем Анриетта взяла конверт с инструкциями и сунула его за корсаж.

— Отлично, — с довольным видом сказал барон, — мы понимаем друг друга. Так что не будьте глупышкой. Выполните наши инструкции, и даю вам честное благородное слово, что владения станут вашими. Более того: мы найдем вам мужа — порядочного немца, который за хорошее приданое закроет глаза на вашу небольшую погрешность. И кто знает? Может быть, при следующем правлении вы и будете приняты ко двору.

Она по-прежнему не нашлась, что сказать в ответ на эту серию благожелательных оскорблений — лишь стояла потупясь. Барон взял ее руку и уже собрался поцеловать на прощание, как вдруг что-то вспомнил.

— Вам следовало мне напомнить, — оживившись, произнес он, — я чуть не забыл дать вам денег. Вот. — И, вытащив три мешочка с деньгами, он положил их на стол. — В каждом из них по двести золотых цехинов — вполне достаточно, чтобы вы могли покрыть свои расходы, приобрести себе костюм для любого обличья и подкупить тех, кто указан в ваших инструкциях. А теперь — adieu[84]. — Он небрежно поднес ее безвольную руку к губам.