— Небольшой помощи. Поговорить с командиром какого-нибудь миноносца и, пока едет Макаров, подготовить судно к буксированию нашей чайки. Там надо будет подготовить свободную площадку, поставить лебедку, желательно электрическую и протянуть телефон. Телефон я предоставлю свой.

— Гм, самый быстрый миноносец у нас это «Лейтенант Бураков», — задумавшись, ответил Эссен. — Если вам и пробовать буксировать ваш летательный аппарат, то только на нем. Но понимаете, какое тут дело… У миноносцев корма не пустое место и куда там поставить лебедку я еще могу предположить, а вот где будет располагаться ваша чайка? Я ума не приложу.

— А другие корабли?

— Не знаю, не знаю, — задумался он. — Тут надо по серьезному подойти к делу. Не с наскока. И, похоже, вам действительно, лучше дождаться Макарова и решить этот вопрос с ним. Потому как никто из командиров не позволит вносить изменения в конструкции своих кораблей.

— Но что же делать, Николай Оттович? Время-то идет!

— Идет, — согласно кивнул он, — но тут и вы и я бессильны. Запаситесь, пожалуйста, терпением. Вижу, что вы недовольны, но тут уж ничего не поделаешь. Могу лишь посоветовать вам самому приготовиться к предстоящему монтажу вашей лебедки, да присмотреться к судам. Ну, а если хотите, то я могу попросить чтобы вас пустили на «Буракова», чтобы вы там прикинули что к чему и к Макарову придти уже не с пустыми руками. Думаю, он, увидев ваш план, пойдет вам на встречу. По крайней мере, я бы так и сделал. Это лучшее, что я могу для вас сейчас сделать.

Мы с ним в тот день расстались, а днем следующим я уже вышагивал по самому быстроходному миноносцу в нашей эскадре и прикидывал куда можно будет поставить наше оборудование. Действительно, здесь, на корме этого корабля, было не так уж и много места. И если лебедку с электродвигателем можно было куда-нибудь приткнуть, то вот наша двухместная чайка, которая имела куда больший размах крыла нежели одноместная, здесь просто бы не поместилась. Так что и выходило, что для воздушной разведки на этом корабле надо было что-то придумывать, либо искать другое судно.

Макаров, хоть и ожидали его в назначенный день и готовились к его приезду, а все одно для слишком многих прибыл неожиданно. Слишком многие заочно боялись его гнева, слишком многие ожидали осуждения за неумелые действия на воде. И в то же время, эти же многие ожидали изменения, которые принесет с собою новый адмирал. Слишком уж людям надоело, что ремонт поврежденных кораблей идет черепашьими темпами, а оставшиеся на ходу корабли и носа не кажут из внутреннего рейда, лишь изредка, выскакивая на открытую воду по необходимости. Да и быть под постоянным обстрелом японцев людям тоже надоело. Вот и получилось, что, едва сойдя с поезда, адмирал, едва выслушав приветственные речи, к вящему неудовольствию его новых непосредственных подчиненных, отправился в порт осматривать вверенную ему эскадру. Где с неудовольствием отметил, что «Ретвизан», подбитый почти месяц назад, так и не был снят с мели Тигрового полуострова и не был заведен в доки для полноценного ремонта. Я уж не знаю, что по этому поводу высказывался Макаров, но судя по унылым физиям его подчиненных — ничего хорошего.

Макаров пробился в адмиралы из самых что ни на есть низов. Начинал свою службу с юнги и благодаря своему неусидчивому нраву, резкому характеру и пытливому уму добрался до самого верха. И это безо всяческой поддержки в виде любящих дядь и теть. А это, если учитывать что родственный протекционизм во все времена играл едва ли не решающую роль, много говорило о его пробивных способностях. Так что, приезд его в Артур многим разбередил душу, кого-то вогнал в уныние, а кого-то наоборот сильно приободрил.

Он несколько дней разбирался с делами, вникал в работу. И совсем скоро меня пригласили к нему на встречу, которая проходила на «Новике». Эссен лично проводил меня до собственной каюты, где и находился адмирал.

Я его не сразу узнал. Нет, конечно, по фотографиям в газетах я его прекрасно помнил, но вот вживую он выглядел немного по-другому. Более просто, что ли. Без этой стати в осанке, которая волшебным образом передавала фотография. И он меня узнал, и, казалось, даже не удивился.

— Василий Иванович, рад вас видеть, — с улыбкой приветствовал он меня.

— И я вас очень рад видеть, Ваше Превосходительство.

— Можно просто Степан Осипович, — добро ответил он и показал рукой на стул, что был приставлен к рабочему столу. — Присаживайтесь. И вы Николай Оттович тоже присаживайтесь. В ногах правды нет.

— Конечно, только я сейчас распоряжусь чтобы нам чаю крепкого принесли, — ответил Эссен и вышел из каюты. Бросил за дверью несколько фраз и вернулся, присаживаясь рядом с Макаровым.

— Признаюсь честно, когда мне сообщили, что вы обитаетесь в Порт-Артуре, я подумал что вы опять тут что-то снимаете. Но, оказывается, вы тут работаете в полную силу, помогаете нашим военным, — он с хитрецой улыбнулся, потом через пару секунд продолжил: — Построили укрепления на горе, оружие новое изобрели, шар воздушный из Америки привезли и про продовольствие не забыли. Похвальны ваши труды, нет слов.

— Помогаю чем могу, — ответил я.

— Хорошо, это очень хорошо. Мне сказали, что вы здесь почти целый год и с самого начала своего приезда стали готовиться к этой войне. Так, словно бы наверняка знали о том, что она состоится.

— Ну…, — попробовал я ответить уклончиво, — не знал, а был уверен. Все к этому шло.

— М-да…, — вздохнул он. — А знаете, Василий Иванович, я посмотрел вашу синему, ну ту, где вы бал снимали. И там я и себя увидел и супругу свою. Хорошая работа, нам понравилось. Наш император в восторге, а Эдуард до сих пор пребывает в сильной зависти.

— Я очень старался, — ответил я честно. На том балу присутствовал и сам Макаров и его супруга. И их я тоже снимал и старательно монтировал, желая добиться того, чтобы все личности попали на пленку. Но в тот момент я не знал, что тот дядька на первой части бала в морском мундире и с пышней, разделенной надвое бородой, и был на самом деле вице-адмиралом Макаровым. В том момент он для меня был лишь одним из персонажей, которого обязательно надо было запечатлеть для истории. Он, кстати, насколько я помню, до самого конца костюмированного бала не досидел и ушел раньше времени, так что на общее фотографирование он не попал. По крайней