Согласимся, что два часа слишком большой отрезок времени, для того чтобы изложить ту короткую информацию, какая изложена в дневниковой записи Марии Феодоровны. А ведь разговоры Государя с Матерью продолжались ещё в течение дня по несколько часов! И что суть этих разговоров сводилась к тому куцему отрывку из дневника о телеграмме Родзянко? И такую-то информацию Вдовствующая Императрица не могла рассказать своему зятю даже по прошествии 8–9 лет после описываемых событий?

То, что услышала Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна 4 марта 1917 г. от Государя совершенно не сводилось к сведениям о телеграмме Родзянко и измене генералов. Дневниковая запись эта прикрывала, и скорее всего по договорённости с Государем, какую-то другую информацию, которую августейшие мать и сын решили не предавать огласке. Не случайно в своём письме греческой королеве Ольге Константиновне Мария Феодоровна называла время, проведённое в Пскове, «самыми страшными днями в моей жизни». Особенно ценны слова царицы-матери о своём державном сыне: «Не могу тебе передать, какие унижения и какое равнодушие пережил мой несчастный Ники. Если бы я не видела это своими глазами, я бы никогда этому не поверила. Он был как настоящий мученик, склонившийся перед неотвратимым с огромным достоинством и невиданным спокойствием!»

8 марта Государь попытался в последний раз обратиться к своим войскам. Обращение получило название «Последний приказ Императора Николая II». Текст этого обращения широко известен. Однако он представляет собой не текст, составленный Императором Николаем II, а текст, изложенный в приказе начальника штаба М. В. Алексеева. Между тем имеется документ с подлинным обращением Императора Николая II к войскам. Он написан рукой Государя и направлен с сопроводительным письмом для подшивания к делу. Приведём полностью этот документ: «Текст обращения Николая II к войскам после отречения от престола. Генерал-квартирмейстеру при Верховном Главнокомандующем 10 марта 1917 года. № 2129. Дежурному генералу при Верховном Главнокомандующем. По приказанию Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего препровождаю при сем собственноручную записку отрекшегося от Престола Императора Николая II Александровича, каковую записку Начальник Штаба приказал подшить к делу Штаба Верховного Главнокомандующего для хранения, как исторический документ. Приложение: записка. Генерал-лейтенант Лукомский. Генерального штаба подполковник: Барановский.

К вам, горячо любимые мною войска, обращаюсь с настоятельным призывом отстоять нашу родную землю от злого противника. Россия связана со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе. Нынешняя небывалая война должна быть доведена до полного поражения врагов. Кто думает теперь о мире и желает его, тот изменник своего Отечества — предатель его. Знаю, что каждый честный воин так понимает и так мыслит. Исполняйте ваш долг как до сих пор. Защищайте нашу великую Россию изо всех сил. Слушайте ваших начальников. Всякое ослабление порядка службы (дисциплины) только на руку врагу. Твёрдо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к Родине. Да благословит вас Господь Бог на дальнейшие подвиги и да ведёт вас от победы к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий».

Попав под цензуру М. В. Алексеева, обращение царя претерпело значительные изменения. Обращение Императора Николая II было искусно подправлено Алексеевым и отпечатано на машинке. Генерал Н. М. Тихменёв, уже находясь в эмиграции, в 1939 г. свидетельствовал о событиях марта 1917 г.: «8 марта, вернувшись в свой кабинет, я нашёл на столе вот этот самый листок, который я держу в руках. Это — приказ начальника штаба от 8 марта, напечатанный в штабной типографии. „Приказ начальника штаба верховного главнокомандующего 8 марта 1917 года № 371. Отрекшийся от престола император Николай II, перед своим отъездом из района действующих армий, обратился к войскам с следующим прощальным словом: [далее идёт текст обращения с поправками Алексеева]. 8 марта 1917 г. Ставка. Подписал: Начальник штаба, генерал Алексеев“».

После правки М. В. Алексеева в текст обращения были добавлены фразы, которых не было в царском обращении: «после отречения Моего за себя и за Сына Моего от престола Российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия», и «повинуйтесь временному правительству».

Становится ясно, что подделанный текст был не приказом Императора Николая II, а приказом генерала Алексеева, в чьей измене Государь смог окончательно убедиться во время своего пребывания в Могилёве. Именно Алексеев объявил Императору о том, что временное правительство лишило Государя свободы. «Алексеев, — пишет генерал С. Д. Позднышев, — чувствовал неловкость и смущение перед Государем. Его совесть тревожило упорное молчание Царя. Во время доклада о последних событиях в Петрограде он не выдержал и сказал ему: „Ваше Величество, я действовал в эти дни, руководствуясь моей любовью к Родине и желанием уберечь и оградить армию от развала. Россия тяжело больна; для её спасения надо было идти на жертвы…“ Государь пристально посмотрел на него и ничего не ответил».

Известно, что Временным правительством последний приказ Государя был запрещён к оглашению в войсках. Причины этого назывались разные. С. П. Мельгунов считал, «что прощальное слово вступало в резкую коллизию с настроением либеральной общественности, воспринимавшей и оправдывавшей переворот, как неизбежную реакцию на антипатриотическую позицию старой власти? Не потому ли, что впечатление, полученное Бьюкененом[8], могло совпасть с аналогичным в армии, которое не могло бы оправдать ни ареста бывшего Императора, ни юридического расследования его прикосновенности к воображаемой „измене?“».

Конечно, полностью сбрасывать со счётов эти соображения нельзя. Но князь А. Щербатов в своих воспоминаниях писал, что на его вопрос, обращённый уже в эмиграции к А. И. Гучкову, «почему не был опубликован последний приказ царя?», Гучков ответил, что это «послание было несвоевременным, тем более что Николай II собирался вернуться на престол».

Каким же образом лишённый свободы передвижения, отрекшийся Государь, мог рассчитывать «вернуться на престол»? А это могло быть только в одном случае, если бы Государь не знал о «своём» манифесте об отречении. В приказе он прощался с армией, так как, по-видимому, речь шла о возвращении Николая Николаевича в Ставку. Но Государь ни слова не говорил ни о своём отречении, ни о Временном правительстве, а это свидетельствует о том, что Государь считал, что он по-прежнему остаётся на престоле. Во всяком случае, это убеждение, по всей видимости, присутствовало в нём до 8 марта.

Но эта наша версия имеет два существенных опровержения. Без их анализа эта версия будет голословной. Первый аргумент против неё — это телеграмма, якобы посланная Государем своему брату Великому Князю Михаилу Александровичу, в которой он обращается к нему как к Императору. Следует сказать, что ни подлинника, ни копии этой телеграммы до сих пор обнаружить не удалось, а сам её текст, приводимый из разных источников, имеет существенные различия.