Сразу же после освобождения Смоленска местные жители исследовали бункер и находили там убитых офицеров СС, очевидно, из охраны «Медвежьей берлоги».

После войны местные власти забетонировали выходы к четырем туннелям, заварили металлические люки и затопили всё пространство бункера, ссылаясь на саперов, что бункер заминирован.

Этот шаг городских чиновников непонятен, так как были данные, что в 24 помещениях бункера могли храниться награбленные гитлеровцами на Смоленщине ценности.

И есть ещё две загадки. Почему при отступлении немцы его не взорвали, а также зачем в 1996 году сюда наведался в качестве туриста один из адъютантов Гитлера? Пока на эти вопросы никто не ответил.

* * *

В Красном Бору автор познакомился со статьей Фёдора Велякина — коренного жителя Смоленска — «Это не тайна». Он писал, что обстоятельства гибели польских офицеров, похороненных в печально знаменитом Катынском лесу, для жителей Смоленщины никогда не были тайной. Но эти люди вовсе не молчали, для этого у них никогда не было ни причин, ни поводов. Просто их никто не спрашивал и тем более не публиковал их воспоминаний.

«Мое детство, — писал Велякин, — прошло на окраине Смоленска, именно в тех местах, которые в нынешнее время обросли огромным количеством исторических спекуляций. И я прекрасно помню, о чем в те годы рассказывали бывшие партизаны или те, кто просто пережил период оккупации… оставшиеся в живых участники войны очень хорошо знали: и польские офицеры, и советские военнопленные работали на строительстве бункера Гитлера «Беренхалле» — «Медвежья берлога» под Смоленском, в лесном массиве Красный Бор. После завершения работ и те, и другие были уничтожены».

Со слов Фёдора Велякина в феврале-апреле 1943 года на Смоленщине началась череда странных и совсем не характерных для того периода событий. В самом деле, трудно представить, что в дни окончания битвы под Сталинградом и тяжелейших боев под Харьковым высшее руководство рейха не нашло для себя дела более важного, чем раскопки каких-то могил на отдельном участке давно захваченной территории.

Война войной, а дело было поставлено с имперским размахом. Тут и прибытие в холодные смоленские леса специально сформированной польской делегации с участием особо доверенного «писателя» Ф. Гетля, которому затем была оказана честь первым сделать по радио сообщение о том, что польских офицеров убили именно русские. Тут и руководство раскопками известного немецкого профессора Г. Бутца, и целый интернационал судебно-медицинских экспертов, привезенных не только из оккупированных немцами стран, но даже из Швейцарии…

* * *

Эта представительная делегация исследовала (или просто осмотрела, с точностью это установить невозможно) девять трупов и подписала протокол, который в начале мая был опубликован в «Фёлькишер беобахтер».

По немецкой версии, польские офицеры были расстреляны в марте 1940 года после того, как были приговорены «специальной тройкой НКВД» к смертной казни. Но вот странное дело: «протокол» содержит детали, которые медицинские эксперты никак не могли установить даже при всем желании и высочайшей квалификации. Ну, к примеру, откуда светилам медицины знать, что польских офицеров небольшими партиями вывозили на станцию Гнездилово, западнее Смоленска, там их пересаживали в автобус с закрашенными окнами, а затем этот автобус отвозил пленных в сарай в местечке Козьи Горы — это лесистая местность в дачном пригороде Смоленска. Они что, своими глазами это видели?

Да и «автобус из 1940 года», и его «закрашенные стекла», и «сарай» — это совсем не по медицинской части. Но ведь подписали же протокол…

Дальше — простой вывод: примерно в полукилометре от строений дома отдыха НКВД (Козьи Горы), на обочине дороги, соединяющей автостраду и дом отдыха, были расстреляны около десяти тысяч человек. Захоронены, естественно, там же. Сами поляки, правда, упорно держатся за другое число: четыре с половиной тысячи.

Тем не менее далеко не всё в этой версии «срастается». Расстреливать около действующего дома отдыха НКВД, можно сказать в собственном дворе, — это, по меньшей мере, идиотизм. Да что там дом отдыха… Козьи Горы в предвоенный период — это известное место для пикников и шашлыков. Туда, особенно в выходные дни, выезжала добрая половина жителей Смоленска. От места захоронения поляков до оживленного шоссе — двести метров, а до «мангалов с шашлыками» — семьсот…

По советской версии, в марте 1940 года часть пленных польских офицеров была осуждена Особым совещанием при НКВД СССР и приговорена к пяти годам ссылки в ИТЛ с лишением права переписки. К началу войны они находились в лагерях под Смоленском (лагерей было три), строили дороги. Известно, что в ходе боев за Смоленск немцы предприяли энергичный фланговый маневр и ударом с юга взяли город. При этом никаких пленных из-под Смоленска чекисты не вывозили и не выводили. В тот момент это было технически невозможно: шоссейные и железные дороги оказались перерезаны, а восточнее лагерей шли сильнейшие бои. Известно также, что среди пленных возникло некое подобие бунта, когда им предложили отправиться на восток пешком, лесами. Это значит, что поляки вполне осознанно решили сменить советские лагеря на немецкие. Ладно, сменили…

Захватив советские лагеря, немцы стали в них полноправными хозяевами. В феврале-марте 1942 года они из разных мест стали свозить в Катынский лес трупы польских офицеров и хоронить их в заранее вырытых рвах. Спустя год Геббельс начал свою масштабную пропагандистскую кампанию.

* * *

Смоленск был освобожден 25 сентября 1943 года. По мере того как фронт отодвигался на запад, появилась возможность исследования захоронений. В начале ноября в Катынь прибыла советская следственная комиссия, которую впоследствии назвали по имени председателя «комиссией Бурденко»…

Выводы комиссии о безусловной вине немцев за расстрел поляков изложены в двух, по сути, идентичных документах: в открытом сообщении и в секретной справке для руководства. Кстати, если даже предположить, что поляки были расстреляны советской стороной, то зачем нужно копаться в лесу всю зиму. Да ещё и демонстрировать всё это союзникам? Ведь любые необходимые справки можно составить, даже не выезжая из Москвы…

В послевоенные годы в СМИ печатались завораживающие статьи и ходили слухи о том, что в годы оккупации на окраине города в поселке Красный Бор фашистами был построен огромный подземный комплекс «Беренхалле» («Медвежья берлога»), который в народе называли «бункер Гитлера». По слухам комплекс состоял из подземного конференц-зала, рассчитанного на 250 мест, стратегического узла связи, состоящего из четырех этажей, уходящих глубоко под землю и сообщавшихся между собой винтовой лестницей и системой многокилометровых тоннелей, ведущих к Днепру и к аэродрому.

Но для местных жителей это была не тайна. О бункере знали все смоляне, от мала до велика, причем с самого начала строительства. После войны любой мальчишка мог легко найти и показать не только массивные бетонные колпаки — входы в бункер, но и примерно определить внешние границы подземного сооружения…По своей форме и пропорциям колпак напоминал буханку ржаного хлеба. В нём была всего одна наглухо заваренная стальная дверь, которая выходила в сторону подведенной прямо к «буханке» железнодорожной колее (от двери до колеи — не более десятка шагов). Сегодня без особого труда можно найти три надземных бункера. Это выходы на поверхность. У каждого из них свое прозвище: «Круглый», «Шалаш», «Западный». Входы в бетонные сооружения закрыты наглухо.