– Надеюсь, девку эту в монастырь сошлют за деяния её. Вот и избавимся мы от невестушки! – понадеялся князь, но тут же сердито нахмурился. – Да только как бы из-за этой ведьмы и сам Евсей под монастырь не угодил!

– Вот и я о чём говорю, – смиренно наглаживала буйную голову мужа Евдокия. – Кто сыночку поможет? Кто от глупости обережёт да удержит? Кто посланнику царскому объяснит, что невиновен он ни в чём?

– Вот сам пусть теперь и расхлёбывает, раз ума нет, – гордо вскидывая бороду, продолжал кипятиться отец.

– Так как же, Фёдор Петрович. Жалко же сыночка… кровиночка всё-таки, – вздыхала мать, чувствуя, что муж уже смягчился и фыркает лишь для порядка. Князь ещё немного поартачился, но поддавшись смиренным уговорам жены, всё же сдался.

Уже на следующий день в Хлепень прибыла целая процессия, и оба Левашова встречали гостей у крыльца терема.

В сопровождении дюжины стрельцов и двух именитых бояр Судебной Палаты на двор въехал царский посланник. Следом за возком князя появились пан Залевский с сыном, а рядом с поляками крутился Фрол Друцкий. Якуб Залевский заинтересованно оглядел дом и остановил немигающий взгляд на хозяине владений. В глазах пана Евсей заметил алчный блеск: так на торгу прицениваются к лошади.

– Гляди-ка, княже, как поляк-то по сторонам зыркает, – обратил внимание на интерес Залевского, Прохор. – Поди, уже хозяином Хлепени себя возомнил. Ой, чует моё сердце, успел он по дороге царским посланникам песни напеть, – покачал головой дядька

Всадники спешились, Бутулин грузно выбрался из возка, явно устав от поездки по раскисшей дороге. Евсей, как подобает, встретил гостей, а после сытного застолья лично проводил Бутулина в опочивальню. Тяжело шагая по переходам, именитый боярин, строго взглянув на княжича, тихо проронил:

– Ты чего ж это, Евсей Фёдорович, творишь? Еле уговорил царя не гневаться на тебя до окончания разбирательства. Уж как пан требовал и тебя под стражу взять! Обвиняет во всех смертных грехах. Утверждает, будто ты за спиной царя со шведами переговоры ведёшь.

– Что за глупость такая, Анисим Степанович? – изумился Евсей.

– Сам знаю, что глупость. Потому и разговариваем мы с тобой вот так, а не под конвоем я тебя в Москву везу, – шепнул князь. – Видать, сильно ты этому поляку насолил, – прищурился Бутулин.

– Уж не знаю, чем. Разве, что не хочу позволить его сыночку за деяния его наказания избежать?

– А пан утверждает, будто это ты холопку свою подослал лиходейство в его доме учинить. Дабы перемирие нарушить.

– Это как же? – искренне удивился Левашов.

– Очень просто. Будто ты велел Григорьева убить и злодеяние сиё на польского боярина свалить. Надеясь, что царь осерчает и снова с Сигизмундом войну затеет. А пока мы с поляками грызться будем, шведы у Речи Посполитой земли оттяпают. И Залевский утверждает, будто тебе за такую услугу король шведский хорошо заплатил. Понимаешь, чем это пахнет? Одно дело – за холопку-лиходейку ответ держать да серебром расплатиться, другое дело – царская измена! Тут казной не отделаешься.

– Спасибо за предупреждение, Анисим Степанович, – нахмурился Евсей. – Да только я намерен доказать, что главный лиходей здесь есть сам пан Залевский.

– Ой, постарайся, Евсей Фёдорович, постарайся, – покачал головой князь. – В противном случае всего лишиться можешь. А монастырская келья тебе самым простым наказанием покажется.

Утром на княжеском дворе собрался народ. Не каждый день царские люди вершат правосудие в здешних местах, и, прознав о судебном разбирательстве, крестьяне, из желания поглазеть на увлекательное зрелище не хуже представлений скоморохов на ярмарках подтянулись даже из соседних деревень. Места всем не хватало, и над площадью гулом пчелиного роя висел разговор сотен голосов.

Наконец, специально сколоченный судейский помост оцепили стрельцы, и народ в ожидании начала разбирательства притих. На крыльцо терема для царёва посланника вынесли резной стул. Рядом с Бутулиным на лавке разместились бояре из Сыскного Приказа, а обвинители – пан Залевский с сыном – пристроились неподалёку от крыльца. Рядом с ними уселся и Фрол Друцкий. Князь и княгиня Левашовы заняли лавки для знатных гостей, а сам Евсей встал неподалёку от помоста в окружении своих дружинников. Дворовые слуги кучными группками толпились у стен терема, на заборе висели мальчишки, а на широком княжеском дворе яблоку негде было упасть.

Наконец вывели Таяну, и толпа оживлённо зашепталась.

– Гляди-ка, преступница!

– Это что же, она на сносях?!

– Батюшки, так кто ж отец?

– Говорят, сам дьявол!

– Да что вы болтаете. То жена нашего князя! – заворчал кто-то из челяди.

– Точно ведьма! Околдовала князюшку.

– Сама ты ведьма! – огрызнулась холопка. – Она убиенного ключника дочка.

Но тут раздался голос, призывающий к тишине, и все снова затихли. Вперёд вышел Якуб Залевский, и состязание65 началось. Пан перечислял мнимые преступления Таяны, и от всего перечисленного по спинам слушателей пробежал лёгкий холодок. Толпа настороженно уставилась на девушку.

– Ну и дела! А по ней не скажешь…

– Я же говорю, ведьма!

После обвинений пана Залевского на помост вызвали видоков. Когда дворецкий пана повторил обвинения хозяина, Евсей задал ему вопрос:

– Ты лично видел, как девушка убила боярышню и боярина Григорьева?

Человек растеряно захлопал глазами и, настороженно покосившись на пана, ничего не сказал.

– Так да или нет? – настаивал княжич и предупредил: – И не забывай: в подтверждение своих слов тебе предстоит крест целовать.

– Нет, сам того не видал, – уставился в землю дворецкий.

– Тогда с чего ты взял, что это сделала девица?

– Так пан сказал, – пожал плечами мужик, и Якуб недовольно поморщился.

Дворецкий, в волнении утирая пот с лица, наконец, покинул помост, и свои показания взялись давать другие видоки. Но и остальных свидетелей пана Залевского Евсей загнал в угол.

Когда представители обвинения иссякли, Левашов предложил выслушать Таяну. После рассказа девушки над двором вновь пронёсся встревоженный ропот. Мнения людей разделились: кто-то верил новоявленной княгине, кто-то сомневался в ее рассказе, и тогда Левашов вызвал своих очевидцев. Бывший конюх пана Залевского и его теперь уже жена Маруся поведали о том, что в ту злополучную ночь смогли разглядеть с сеновала, полностью подтвердив слова Таяны.

– Их подкупили! – вскочил с места Болеслав. – Князь Левашов помог холопам бежать и теперь заставляет их чинить наговоры. Он надеется выгородить свою любовницу!