Внезапно ее заволокло дымкой, взявшейся ниоткуда, а когда через несколько секунд та развеялась, на поляне никого, кроме путешественников, уже не оказалось. Лишь распрямлялись примятые стебельки травы в том месте, которое только что покинула девчушка.

— Да-а-а, — протянул Жорка, задумчиво чеша в затылке, где в пышной шевелюре торчал на манер орлиного пера цветочек, воткнутый мимоходом девочкой. — При таких их способностях и технике не удивлюсь, что Шаляпин поправится и нас еще догонит.

— Кого «их»? — Николай изумленно ощупывал голову, уже совершенно не болевшую.

— Ну... местных жителей... Она же говорила: «Папа, мама, бабушка»...

Алан простер руки к солнцу и с благоговением на лице протянул:

— Ма-а-ай-я!..

— Ты прав. — Ротмистр, снова бодрый и собранный, решительно швырнул меч, которому так и не пришлось сыграть мрачную роль избавителя, в ножны. — Что-то такое — не от мира сего — в ней присутствует. По коням, господа?

* * *

— Вот он! — Ротмистр обвел глазами остатки небольшого отряда, в изнеможении повалившиеся на траву, обрывавшуюся у полоски галечного берега близ поваленного дерева. На карте это место было помечено синим кружочком со стрелкой, напоминающим астрологический знак Марса (он же биологическо-медицин-кий символ самца или, если хотите, мужчины).

На ставшую за прошедшие месяцы рутинной операцию по определению границ перехода ушло всего несколько минут: брошенные камешки уже на третьем десятке стали исчезать в «никуда», ясно очерчивая незримую черту. Судя по размерам, ворота были приличные: в проем вполне вошел бы большегрузный автомобиль, и, вполне возможно, постоянно действующие. К сожалению, убедиться в этом стопроцентно можно было только эмпирическим путем. Увы, ни опытного «миропроходца» Берестова, ни Шаляпина с путешественниками уже не было.

Последняя потеря была еще свежа в памяти, несмотря на без малого месяц, пролетевший с той поры. Хотя... Теплилась надежда на лучшее.

Торопиться было некуда, и Чебриков скомандовал привал.

Набирались сил для броска в очередной неизвестный мир примерно полтора часа, перекусив, отдохнув, перевязав раненых и пополнив запасы пресной воды — бог знает в какие дебри закинут их эти ворота, с виду такие безопасные и устойчивые.

Что переход устойчивый, выяснили между делом, время от времени кидая камешки в его зев, для удобства обозначенный воткнутыми в галечный берег ивовыми прутиками.

Последним накормили связанного по рукам и ногам Кавардовского, злобно вращавшего налитыми кровью глазами и опасно, словно дикий зверь, щелкавшего челюстями в непосредственной близости от милосердных рук. Доверять этой многоликой и коварной твари после всего происшедшего никто не собирался, наплевав на все правила содержания пленных. Хотя какой он там пленный...

— Ну что, вперед?..

Вопрос был скорее риторическим, так как отряд уже построился согласно заведенному порядку, а на покрытых разводами грязи и пота лицах не читалось ничего, кроме усталости.

— Я пошел, — буднично сообщил Чебриков, проверяя в последний раз верный автомат (жаль, патронов «на одну заварку» осталось!) и слегка высвобождая из ножен «Дюрандаль». — Следующим, на четвертой сотне, проталкивайте Князя, затем Николай... Остальные — произвольно, Алан прикрывает.

Молчаливый, как всегда, бывший храмовый послушник согласно кивнул, поправил перевязь с дротиками и, отступив на пару шагов, принялся озирать окрестные холмы.

Все как обычно... Перекрестившись напоследок, Петр Андреевич, поглаживая подушечкой пальца спусковой крючок «АКСУ», шагнул в никуда...

* * *

Солнце палило, словно в пустыне, хотя в нескольких шагах по галечнику весело журчала говорливая речка, а противоположный берег манил прозрачным, уже подернутым ранним осенним золотом березняком.

— Припекает, — лениво процедил Николай, швыряя очередной камешек.

Ротмистр не ответил, да Александров и не ждал ответа, отпустив замечание так, в пространство.

Вот уже второй час они сидели втроем (вернее, сидели только Николай и Чебриков, а Кавардовский лежал лицом вниз, придавленный коленом ротмистра), не сводя глаз с пустого пространства над воткнутыми в гальку прутиками. Брошенные туда камешки исправно исчезали на середине полета, но проем оставался мертвым: почему-то никого не пропуская на эту сторону.

— Может, случилось что? — в который раз спросил капитан, машинально поправляя на плече ремень пулемета.

Чебриков снова не ответил: нечего было отвечать.

— Слушай, Петр, может, я схожу туда?

— Сиди... Подождем еще полчаса.

— Может, там на них напали, а вся «тяжелая артиллерия» здесь, у нас.

— Кто напал-то?

— А фиг его знает.

Граф отвернулся и принялся смотреть на блещущую мириадами искр поверхность безымянной реки. Метрах в ста возвышался огромный утес, у могучей груди которого поток поворачивал куда-то, судя по солнцу, на восток. Очередной безлюдный мир...

Умиротворяющая тишина, солнечные отблески на воде, беззаботный щебет каких-то птичек действовали настолько гипнотически, что глаза слипались сами собой. Даже Князь, вжатый коленом в галечный берег, вроде бы задремал.

Кто это там идет по мелководью, расплескивая сапогами фонтаны брызг? Солнце светит прямо в глаза, не разобрать... Пусть подойдет поближе. Взять на прицел? Лень... Смертельная лень... Даже рук поднимать не хочется, не то что передергивать затвор. Может, этот человек и не опасен совсем. Конечно, не опасен! Вон как доверчиво идет, руки пустые, улыбается... Улыбается? Что-то знакомое в его силуэте, походке... Да это же Сергей Владимирович! Берестов! Откуда он здесь? Он же... А что это у него в руках? Шаляпин! Жив бродяга!

Уже не обращая внимания на зашевелившегося Кавардовского, Петр Андреевич вскочил на ноги и припустил, скользя на гальке, навстречу дорогой его сердцу парочке...

— Владимирыч! Шаляпин!

Вдруг шедший навстречу Берестов остановился и предостерегающе замахал свободной рукой графу, предупреждая о чем-то за его спиной. Кот тоже весь на-пружинился, сверкая глазами... Что там?

Князь...

Опять?!.. Кавардовский, снова каким-то образом исхитрившийся развязаться, уже успел подхватить забытый ротмистром на радостях автомат и теперь неторопливо, словно в замедленной киносъемке, черный зрачок разворачивается в сторону чудесным образом появившихся друзей. Где же Николай, спит он, что ли?..

Клюнув носом, граф вскинулся и очумело, как и любой другой спросонья, начал озираться вокруг. Естественно, никаких Берестова с Шаляпиным здесь не было: откуда им взяться в этих безлюдных местах? Стоп! И Николая тоже нет! А что это там белеет возле прутиков-ограждений?

Вскочив с Князя, что-то недовольно заворчавшего, Чебриков кинулся к непонятному белому пятну.