Расторгуев, после обмена репликами с Реддвеем неподвижно сидевший на раскладном стуле с каменным лицом, ничего не говоря, встал и направился к выходу. Реддвей бросился ему наперерез и преградил дорогу.

— Простите, мистер Реддвей, мне необходимо выйти, — сказал Расторгуев как можно вежливее, хотя в голосе его сквозила неприязнь. Не хватало еще, чтобы ему, генералу ФСБ, приходилось спрашивать у кого-то разрешения выйти в туалет.

— Извините, господин генерал, вам придется потерпеть. Еще раз прошу прощения, но слишком многое поставлено на карту. Мы не можем рисковать.

— Вы хотите сказать, что, выйдя по нужде, я демаскирую наше укрытие? — Расторгуев улыбнулся: — По-моему, подходы к нашему КП замаскированы очень искусно.

— Дело не в этом. Мы должны находиться вместе.

— Ах, даже так?

— Да, именно так. Если желаете, можете воспользоваться горшком.

Турецкий чуть не поперхнулся от душившего его смеха. Комичнее всех в данной ситуации выглядел даже не Расторгуев, а офицер-связист. Он не понимал ни слова по-русски и, исполненный чисто армейского уважения к высоким чинам присутствующих, почтительно наблюдал за их спором о проблемах общемирового значения.

Несси по традиции, начавшей откровенно ей надоедать, в напарники достался Билл Мазовецки. Поскольку засада грозила растянуться на неограниченно долгий срок, а разговаривать с Биллом ни о чем она могла не более нескольких минут, пришлось искать неординарный выход. Некоторое время назад ей попалась брошюра с китайскими головоломками. Предчувствуя перспективу торчать в засаде до полного опупения, после своей экспедиции в подвал монастыря она выучила добрую половину брошюры на память, и теперь они развлекались разгадыванием древнекитайских шарад.

— Слушай, буддистский монах, набравший учеников, в первый день сказал им: «Вы не должны думать о сути вещей, расчленять и собирать их в своем сознании — не значит постичь их, вы должны слить свое «я» с окружающим миром. Удар палкой тому, кто скажет, что он что-то знает, два удара — тому, кто не знает ничего…»

— Маразм, — прошептал Мазовецки, — давай следующую.

— Помолчи. Затем он принес маленький кувшин и крупного жирного гуся. «Нужно поместить гуся в кувшин. Кто не ответит, как это сделать, получит один удар палкой».

— Эти узкоглазые еще уверяют, что их буддизм — самое ненасильственное учение.

— Профессионалов нужно муштровать, иначе ни черта не выйдет, ученики так никогда и не превратятся в профи.

— Ладно. Нужно не давать гусю пить, а кувшин наполнить водой. Через некоторое время он исхудает, измучается от жажды, сам как-нибудь изголится и пролезет внутрь.

— Узкоглазые тебе не нравятся, гуманист нашелся, — фыркнула она. — Ты сам можешь наниматься на полставки инструктором по китайским пыткам.

— По-моему нормальная версия, вполне себе в русле восточного мировоззрения. Приобщили домашнюю птицу к своему учению, нужно вести здоровый образ жизни, думать о вечном, тогда не только от лишнего веса избавишься, но и достигнешь просветления.

— Заработаешь миллион баксов и попадешь на обложку «Times». Они со всякой живой тварью похлеще зеленых носятся. Погоди, по-моему, ты что-то умное сказал, дай сообразить.

— Беру тебя в секретари. Будешь ходить со мной повсюду и ловить на лету гениальные изречения. Потом издашь книгу «В двух шагах от гения». Автор — В. Корриган, личный биограф и ближайший друг Билла Мазовецки. Звучит!

— Скажи еще личная жена, — зашипела Несси. — Не отвлекай. Думаешь, легко подбирать за тобой крупицы здравого смысла?

— Ну, ну. Можешь весь подобрать, зачем перебиваться крупицами?

— Да заткнись наконец, я поняла: нужно принять гуся в класс, ему тоже придется отвечать, а точнее, продемонстрировать…

— Точно. Пальцем в небо.

— Внимание! — В миниатюрных динамиках, закрепленных у каждого за ухом, зазвучал голос Реддвея. — С северо-востока, со стороны Мюнхена, приближается вертолет. Расстояние пятнадцать километров. Ориентировочное время подлета — семь минут.

— Сейчас начнется. — Мазовецки бережно покрутил затекшей шеей и посмотрел в оптический прицел на вход в здание музея, через который Несси ранее пробиралась в подвал — их участок ответственности.

— Прорицатель, — съязвила она, — экстрасенс! А, прости, снимаю шляпу! Ты же и вправду экстрасенс: ночью без миноискателя за десять секунд в луже по колено нашел гранату.

После того как Реддвей указал Расторгуеву его место, культурно выражаясь, на горшке, на командном пункте дышать стало легче. Генерал устроился у стереотрубы и занимался рекогносцировкой, больше не вступая в бессмысленные прения по поводу поимки Мефистофеля. Турецкий увлек Реддвея в дальний угол, и они стали держать военный совет. Говорить приходилось шепотом.

— У меня этот твой генерал в печенках сидит. — Реддвей покосился в сторону недавнего оппонента. — Как бы он ни выкинул чего-нибудь, когда запахнет жареным.

— У тебя просто аллергия на гэбэшников. Расслабься, чувствуй себя как дома. Чтобы тебе было спокойнее, обязуюсь за ним присматривать, пока ты командуешь своим войском.

— Считай, частично утешил. Меня еще один вопрос мучает: что мы будем делать, когда прилетит этот проклятый вертолет?

— Как что делать?! Всех хватать и — в кутузку. Мефистофеля как-нибудь отличим от серой массы. Его — в отдельную камеру.

— У нас проблем с помещениями нет, можем всем предоставить отдельные камеры, хоть двухкомнатные.

— Двухкомнатные камеры — это все ваши буржуазные излишества, — перебил Турецкий.

— Молчал бы уже, мистер плейбой, про буржуазные излишества, — огрызнулся Реддвей, до сих пор, по-видимому, не простивший Турецкому его вандализма и надругательства над казенным имуществом. — Что, если лично Мефистофель здесь не объявится? Из предосторожности. Он-то лично мешки таскать не будет.

Турецкий не нашел сразу, что возразить. Подобную перспективу он до сих пор не рассматривал.

— Погоди, неужели ты считаешь, что он позволит своим подручным загрузить три сотни миллионов баксов в вертолет, а сам будет спокойно дожидаться где-нибудь в укромном месте, пока верные слуги подберут его на борт? Как же, подберут они его, держи карман шире! Брось, Питер, бред это все, детский сад. Если он клюнул — прибудет сюда собственной персоной. А здесь мы за рога его — и в стойло.

— Ты сам рассуждаешь, как в детском саду. Мало ли какими средствами он держит свою гвардию в узде? Может, он бомбу сунул им под хвост и не снимает руку с красной кнопки. Может, он отца родного за штурвал посадил, а здешним бойцам дал указание всех лишних порешить, когда закончат погрузку. А скорее всего, нет лишних, только самые преданные или вообще один, самый-самый.

— Бред! Не будет он такие сложные пасьянсы раскладывать, если не дурак. А он не дурак! Когда речь идет о сотне миллионов, и на родного отца полагаться нельзя, да и стар он наверняка для таких передряг.