Отбросив размышления, Альфарий достал капсулу из суспензорного поля и поискал взглядом генокодер, как указывалось в инструкции. Он стоял на одном из рабочих столов — огромное устройство с несколькими приемными отверстиями размером с генетическую капсулу, соединенное с анализаторами.

Альфарий включил генокодер и поместил шаблон в один из разъемов. Введя последовательность команд, он активировал кодирующий механизм. Когда устройство с урчанием стало оживать, Альфарий взял контейнер с вирусом и открыл его. Внутри лежал почти идентичный гласситовый фиал. В нем, постоянно меняя цвета, безумно искажаясь и скользя по внутренней стенке фиала, бешено извивалась газообразная смесь, которая словно пыталась вырваться на свободу. Почему-то ему вспомнилось описание варпа, которое он слышал от навигаторов: «непостоянный и беспокойный».

Подавив отвращение, он вставил вирус в другую нишу-приемник и опустил крышку.

Его пальцы застучали по клавиатуре, и вскоре генетический шаблон и вирус смешались в кодирующей машине. Альфарий замер, ощутив дрожь, которая сотрясла Впадину Воронов, — оборонительные турели открыли огонь. Времени осталось мало. Сиккс или один из орудийных расчетов вскоре заметят его длительное отсутствие, либо примарх сможет отразить атаку, и режим изоляции отменят.

Он торопливо ввел нужную последовательность и подождал еще пару секунд, пока устройство гудело в глубинах генокодера. Наконец сигнал объявил о завершении работы, и фиал с шипением выдвинулся наружу.

Альфарий вернул генетический шаблон обратно в стазисную камеру, после чего закрыл контейнер. С помощью взломщика кодов он зашел в информационные логи и стер все свидетельства своего вмешательства. Это было не настолько безопасно, как полное стирание, но у него не оставалось времени для подобных предосторожностей. Учитывая масштабы имплантаций, для обнаружения аномалии понадобится глубокое сканирование, во время которого все операции придется остановить. Такой поворот событий был маловероятным, поскольку Коракс хотел, как можно скорее создать побольше Рапторов.

Вернув все на положенные места, Альфарий вышел из комнаты. Сиккс и техножрец как раз оперировали одного из пациентов. Не привлекая к себе внимания, Альфарий оставил цифровой ключ на полке и выскользнул за дверь.

Оказавшись в коридоре, он бегом направился к третьей турели, где ему следовало командовать огнем орудия.

Хрип автолегкого и отрывистый перестук измерительных игл звучали странно успокаивающе. Навар Хеф чувствовал себя отделенным от тела — состояние, вызванное коктейлем препаратов и гипнотическим внушением. Он метался между бодрствованием и неглубоким сном, едва осознавая, что происходит вокруг, в мимолетных мгновениях ясности он убеждался, что Винсент Сиккс и его помощники всегда находились рядом, все время следя за его самочувствием.

Навар испытывал боль, но благодаря похожему на транс состоянию она ютилась в крошечной частичке разума, никак не влияя на ход его мыслей. Хефу казалось, будто его тело пылает изнутри и снаружи, но в то же время его разум оставался холодным как лед.

Органы смещались и увеличивались, кости утолщались и удлинялись, клетки дублировались и мутировали. Ему снилось, будто он — тенемоль, висящая в коконе на помосте одного из тюремных крыльев. Тело Навара изменялось, став наполовину твердой субстанцией, из юноши он превращался в трансчеловеческое существо, легионера Астартес.

Время текло незаметно. Иногда Навар испытывал приливы энергии или состояние агонии, временами чувствовал, как конечности или внутренности проходят процесс имплантации. Ощущения ограничивались лишь его разумом, само тело оставалось скованно параличом, не дававшим ему кричать или смеяться. Свисавшие на проводах лампы темнели и становились невыносимо яркими, их свет пробивался даже сквозь закрытые веки. Он задавался вопросом: отмечали они ход дней и ночей или это его тело так реагировало на внутренние изменения?

Сильнее других чувств он испытывал радость, неизменное восторженное ощущение становления настоящим собой.

Оставленный наедине со своими мыслями, будущий Раптор представлял, каким станет в конечном итоге. Он почти не ощущал стремительного увеличения веса, не чувствовал, как грудь, руки и ноги покрывались мышцами. В какой-то момент Навар понял, что его сердцебиение обрело иной ритм, знакомая пульсация в горле сопровождалась теперь вторичным биением, учащенным, но более слабым. Он вдохнул и попробовал воздух на вкус. Запах пота и антисептика, озона и начищенного металла оседал на его языке и улучшенных ольфакторных рецепторах.

Даже его мозг изменялся. Словно на расстоянии он наблюдал, как в сером веществе формируются новые строения и извилины. Постепенно до него дошло, что в его организме не осталось наркотиков. Его тело поддерживалось взаимодействием недавно появившегося каталептического узла и стазис-мембраны.

Именно тогда он понял, что процесс завершился. Навар с усилием заставил себя очнуться от полудремы, мысли и чувства тут же прояснились. Окружающая обстановка сразу наполнилась жизнью — он услышал шорох ног обслуживающего персонала, вой сервиторов магоса Орландриаза, почувствовал запахи крови и адреналина, увидел мерцание света.

Он сел, внезапно осознав, что ужасно голоден. Несмотря на то что ему вводили внутривенно белки и питательные вещества, тело израсходовало все запасы жира, подпитывая процесс роста.

Навар усмехнулся, поняв, что его ноги достают до края кровати. Когда он ложился на нее пару дней назад, они едва достигали двух третей длины простыни. Хеф поднял руку и сжал пальцы в гигантский кулак, под затвердевшей кожей перекатились костяшки. Он напряг мышцы руки и поразился их силе, ему вдруг захотелось раздавить что-нибудь в своей хватке.

— Тебе следует пройти в реабилитационную, — произнесла санитарка, у которой все, кроме глаз, было скрыто под капюшоном и маской. Навар заметил серые крапинки в синеве ее радужки, каждый тончайший капилляр в белках. В ее зрачках он увидел собственное отражение — обнаженный великан, лежащий на окровавленных простынях. Ее дыхание пахло карумалом — сахаросодержащей смесью, которую добавляли в пищу Гвардейцы Ворона и их сервы для кратковременной подпитки активной деятельности. Мешки под глазами и морщины красноречиво говорили об усталости.

— Пожалуйста, следуй за мной в реабилитационную, — повторила она, взяв Навара за руку. Навару показалось, что она едва не пробормотала слова, хотя нормальный человек услышал бы обычный голос.

Он свесил ноги с кровати и встал. Навар на миг опять испытал наслаждение, возвышаясь над женщиной. Она оказалась поглощенной его тенью, и Навара охватило чувство превосходства. Но санитарку это ничуть не смутило, ведь за последние дни ей пришлось иметь дело с десятками Рапторов. Она без лишних слов развернулась и направилась к двойным стеклянным дверям. Навар слышал ее мягкую поступь и шорох халата так ясно, словно она была в тяжелых ботинках и пластинчатых доспехах.

В горло Навару что-то попало, и он закашлялся. Санитарка указала на металлическое ведро, висевшее на крюке рядом с дверью. От него ужасно воняло.