Политическое соперничество препятствовало столь многообещающему развитию железных дорог. Заблокировав транспортную систему Шаньдуна, Германия монополизировала железнодорожное сообщение с бухтой Цзяочжоу и надменно отказывала даже в перевозке почты китайского императорского двора (согласно материалам Интернета, Германия построила две линии в провинции Шаньдун. — Пер.). Юго-Восточный Китай оставался отрезанным от долины Янцзы. Фактически Южный Китай как целое, который не пользовался политическим доверием маньчжуров, не имел железнодорожной сети. Путники по-прежнему передвигались неделями в сампане (лодке. — Пер.) или пешком, чтобы добраться до городов Хунаня, Гуйчжоу и Сычуаня. Ни одно колесо с ребордой не проехало по пустыням китайской Центральной Азии, которая служила лишь пустой буферной зоной по отношению к России. Обычно железные дороги не проходили параллельно побережью континента или большим судоходным рекам, где перевозки осуществлялись иностранными пароходными компаниями. Большинство азиатов никогда не слышали свистка локомотива. Многие считали его «родственником» канонерки. Величайшие из западных изобретений не захватывали воображение Востока и не проникали в его фольклор. Люди, воспитанные в пышности и роскоши, не захотели реагировать на великолепное зрелище мчавшегося поезда «Лимитед» с Кейси Джонсом, управляющим локомотивом (Джон Лютер Джонс по прозвищу Кейси (1863–1900) — легендарный машинист и герой американского фольклора. Экстренным торможением он спас жизни всех пассажиров, единственным погибшим оказался сам Кейси Джонс, которому было всего 38 лет. Все пассажиры высоко оценили героический поступок машиниста, а завершили дело газеты, вышедшие с огромными заголовками о подвиге Кейси Джонса, после чего о нем узнали все. Постепенно «Храбрый машинист», как стали называть Кейси, сделался героем песен, легенд и анекдотов. — Пер.). «Блю-экспресс» Пехана, его более роскошный тезка в Малайе, поезд Мукден — Пусан, согласованный с пароходным расписанием, и небольшой «Хато (пиджин) экспресс», направлявшийся из Токио в западном направлении, были бледными имитациями «Роял Скот» и «Туэнтис сенчери лимитед». В руках азиатов поезд был железным кули, который слишком много работал и за которым плохо ухаживали, перевозившим смешанный груз из пассажиров и домашнего скота вдоль пыльного рельсового пути.

Результатом технологий XIX в. было создание сообществ, какими бы они ни были рассеянными, разбросанными, в Европе и Северной Америке. Ни одного такого сообщества не возникло в Восточной Азии. Во всем регионе не было ни одного периодического издания.[331] Региональная ассоциация по изучению тропической медицины провела в 1909 г. первую из серии конференций с регулярностью один раз в два года. Ее члены не обращали внимания на расовые и политические различия. Однако не появились другие интеллектуальные связи. Предприимчивые американцы собирались превратить Филиппины в азиатский курорт — «Посетите страну пальм и сосен!» — но немногие представители Востока могли уловить идею международных путешествий. Культуры, давно объединенные законом Гаутамы, все еще сопротивлялись интегрирующим связям телекоммуникаций, массового производства и эпохи железных дорог.

В течение XIX в. в старых восточных религиях не появились новые, динамичные секты или духовные лидеры. Мусульманскими халифами были слабые турецкие султаны, чье светское государство (светское государство в Турции было учреждено лишь в 1923 г. К. Ататюрком. — Пер.) осмеивалось как «больной человек Европы». Мусульманское продвижение на восток, в Центральную Азию и Юннань было остановлено китайским генералом Цзо Цзунтаном (в действительности он восстановил китайский суверенитет над отпавшими от Китая областями, населенными мусульманами. — Пер.). На юго-востоке малайские мусульмане шафиитского толка никогда не проявляли фанатизма или ортодоксии, как мусульмане Западной Азии. Их мечети были простыми и немногочисленными. Некоторые мусульмане не заставляли женщин носить покрывала и не придерживались полигамии. Лишь изредка они использовали арабский язык — язык Корана.

Буддизм в Японии приобрел богатства и покровительство властей при Токугава, но в начале эры Мэйдзи он уступил позиции националистическому синтоизму. Он утратил слабую поддержку широких масс, большинство которых отдавало предпочтение простой и необременительной секте син, которая обещала спасение за одно лишь обращение к имени Будды. Аскетизм и дисциплина стали менее строгими. Монахам разрешили жениться, и верующие ели мясо и даже пили алкогольные напитки.

Маньчжурские императоры, опасаясь оттолкнуть от себя какую-либо крупную группу населения, одновременно поддерживали конфуцианство и даосизм. Изучение классики стало непрестижным после 1907 г., когда оно перестало быть главной частью экзамена гражданской службы. Кроме того, магические панацеи даосизма были дискредитированы современной наукой.

К 1900 г. все старые религии испытывали коррозию от кислот западной философии. Их большие доходы, большие суммы денег, которые некогда тратились каждой семьей на обряды, связанные с покойными, везде сократились. Храмы, особенно в Китае и Корее, в массовом масштабе использовались в светских целях.[332] В лаконичной форме было констатировано, что в Китае «образованные классы ни во что не верили, нижние слои верили во все». В Японии из пяти тысяч студентов в Токийском императорском университете 4600 объявили себя агностиками.[333]

Римско-католическое христианство, которое приобрело много последователей в Японии, Китае и Сиаме в XVII в., в значительной мере утратило свое влияние в независимых странах Азии к 1725 г. Его возрождение через более чем столетие было поддержано политическим авторитетом императора Наполеона III. До 1890 г. католические священники всех национальностей, как правило, имели французские паспорта, и большинство их имели французское происхождение; их поддерживало Общество иностранных миссий (Société des Missions Étrangètes — SME).