– Разумеется, это сущие пустяки, но ведь и экспедиция еще только началась! – подошел к командующему капитан флагманского «Роял-Джорджа» Ричард Денн. – Будем надеяться на лучшее!

– В любом случае нам иного и не остается! – оставил последнее слово за собой капитан.

– Впереди мыс Ниагара! – доложил штурман. Вдалеке проступали очертания мыса, за которым угадывались мачты стоявших на якоре турецких судов. Дукворт потребовал зрительную трубу. Турецкий отряд составлял 64-пушечный линкор под контр-адмиральским флагом, четыре фрегата, четыре корвета, пара бригов, да столько же канонерских лодок. Это было все, что турки успели снарядить к началу войны. Заметив приближающуюся британскую армаду, один из бригов не стал ждать развязки, а, обрубив якорный канат, пустился в Мраморное море. Дукворт его проигнорировал. На немой вопрос капитана Денна лишь махнул рукой:

– Этот от нас никуда не денется, а остальными пусть займется Смит!

Турки тем временем без всяких раздумий принялись палить в англичан. Однако хотя делали они это с похвальной решимостью, меткость оставляла желать много лучшего. Разрядив в свою очередь по туркам орудия правых бортов своих кораблей, Дукворт, не задерживаясь, провел эскадру мимо. Турецкий отряд остался на растерзание арьергарда Сиднея Смита. Решительный Смит подошел к туркам на дистанцию ружейного выстрела и, бросив якоря, начал жесточайшее истребление, расстреливая несчастных в упор. Спустя какую-то четверть часа с начала избиения турецкий линейный корабль уже выбросился на отмель у азиатского берега. Еще несколько минут и его примеру последовали почти все остальные суда. Оставшийся корвет и канонерку взяли на абордаж без всякого сопротивления.

Пользуясь общей суматохой, один из турецких фрегатов попытался было улизнуть, но был настигнут и сожжен у ближайшей мели. Но все же праздновать полную победу было еще рано. Даже выбросившись на мель, турецкие суда флагов своих не спустили, а, наоборот, продолжали отчаянно отбиваться. Не смолкали и пушки местных береговых редутов. Затем на ближайших холмах показались войска. Смит занервничал. Он уже серьезно отстал от ушедших далеко вперед главных сил, а оставаться одному в затаившем столько неожиданностей проливе не входило в его планы.

– Усилить огонь до предельной возможности! – распорядился контр-адмирал. – Сметайте все, что только видите!

Сосредоточенный шквал ядер рассеял сухопутное воинство, а храбрый лейтенант Ост даже привез шлюпкой с берега и первый трофей: брошенное бежавшими турками зеленое знамя. Затем высланные абордажные партии захватили и взорвали выброшенные на мель суда. Однако с редутом Смит решил не задерживаться. Подняв над своим «Помпеем» сигнал о прекращении боя, младший флагман поспешил вдогонку за старшим. Добивать огрызающийся огнем Ниагарский редут остался лишь фрегат «Эктив».

– Сколько уничтожено турецких судов? – запросил Дукворт Смита, когда его корабли догнали главные силы. – Все! – ответил личный враг генерала Бонапарта. – Каковы наши потери?

– Четверо убитых и двадцать шесть раненых! – бодро отрапортовали с «Помпея».

Это был несомненный успех, но лишь начальный. Завершение всей дерзкой операции теперь целиком зависело от решимости и расчетливости британского командующего. Увы, этих-то качеств ему всегда и не хватало!

В полной тишине эскадра миновала Галлиполи и, выйдя в Мраморное море, взяла курс к Константинополю.

– Никогда еще британский флот не забирался столь далеко в турецкие воды! – восхищенно оглядывал туманные Принцевы острова посол Эрбетнот.

– Никогда еще он и не выбирался из этих вод! – натянуто улыбнулся в ответ Дукворт.

Впереди уже были отчетливо видны острые иглы константинопольских минаретов. Британские линкоры были готовы двинуться к неприятельскому берегу, чтобы там шумно бросить в воду становые якоря. Но Дукворт решил встать в некотором отдалении.

– На всякий случай! – объяснил он послу. – Да и штиль почти полный!

С британских линкоров выглянули сотни орудийных жерл. Подле них уже давно изнывали в нетерпении босоногие канониры. Мальчишки-юнги щедро рассыпали по палубам мелкий песок, чтоб в случае боя не скользить на пролитой крови. Настроение у всех было неплохое.

– Ну уж теперь-то зададим жару в стамбульских кофейнях! – повеселели матросы, посматривая на близкий берег.- А то и сразу в гарем султанский направимся, там девок на всех хватит!

Все в нетерпении поглядывали на флагманский «Ро-ял-Джорж». Ожидание было тем более оправданно, что с рассветом подул умеренный зюйд-ост, самый что ни на есть попутный для последнего броска к Константинополю. Нервы сотен моряков были напряжены: не ударит ли вот-вот сигнальная пушка, не взовьются ли флаги атаки? И вот, кажется, свершилось! Пугая дремавших на волнах чаек, ударила холостая пушка с «Роял-Джоржа».

– Наконец-то, кончится наша зависимость от этих снобов-дипломатов, и мы поговорим с турками на своем языке! – обрадовались на эскадре.

Тем временем свежий ветер развернул флаги адмиральского сигнала.

– Лечь в дрейф! – раздосадованно прочли капитаны. Вопреки всем надеждам офицеров и матросов, Дукворт решил слушаться советов посла Эрбетнота. К турецкой столице отправился лишь фрегат «Эндимион». На нем была послана депеша Рейс-эфенди, гласившая: «Английский флот с первым попутным ветром пойдет в Константинополь. Прибытие флота должно убедить вас, что, если какое-нибудь дело поручено английским офицерам, никакие трудности и припятствия не могут остановить исполнения его…» Несмотря на все име-емые ранее сведения о приближающейся эскадре, появление британцев у стен сераля было столь неожиданно, что Константинополь буквально онемел.

Генерал Себастиани, ознакомившись с письмом Эрбетнота, собрал свое посольство:

– Мы никаких дел английским офицерам не поручали, а потому их трудности и препятствия нам ни к чему! Покупайте мулов и грузите бумаги, кажется, здесь нам больше делать нечего!

Позднее говорили, что Себастиани не на шутку боялся, как бы взбешенные турки не бросили его самого в темницу. В Рагузу своему другу Мармону генерал второпях чиркнул записку: «С часу на час ждем английских гостей в Константинополе. Будет погром посудной лавки». Но никакого погрома не случилось, наоборот, вскоре события повернули совсем в иное, почти невероятное направление.

Вице-адмирал Белого флага и кавалер ордена Бани сэр Джон Томас Дукворт был неплохим моряком, но дипломатом, увы, самым никудышным. К тому же, решившись на столь дерзкий шаг, как прорыв к Константинополю, он, дойдя до города, теперь совершенно не знал, что делать дальше. Вместо того, чтобы, не теряя времени, развить начальный успех и начать немедленную бомбардировку Константинополя, принудив не слишком храброго султана Селима к подписанию мирных параграфов, Дукворт решил вначале попугать турок словесно. Вслед за письмом посла он сделал по султану и свой личный чернильный залп. В письме Дукворт писал: «…Я имею власть истребить столицу и суда, и не считаю нужным излагать подробно цель своего прибытия…» Ответа на свое письмо он требовал в полчаса! Более решительного послания придумать было просто невозможно – это был самый настоящий ультиматум. К султану был послан парламентер лейтенант Кольбе.