— Я ничего не слышал.

— Я тоже, — кивнул Ричер. — Они знают свое дело.

— Что они намерены с ней сделать?

— Собираются заставить ее дать показания против брата. Состряпают какую-нибудь историю.

— Они могут причинить ей вред?

— Это зависит от того, как быстро она сдастся.

— Она не сдастся, — сказала Янни. — Даже через миллион лет. Неужели вы не понимаете? Она способна пожертвовать собой, чтобы защитить честное имя брата.

— Значит, она может пострадать.

— Но где она? — спросил Франклин. — У вас есть предположения?

— Она там же, где они, — ответил Ричер. — Но мне неизвестно, где именно.

Розмари находилась в доме Зэка, наверху, в гостиной. Ее привязали к стулу. Зэк смотрел на нее. Женщины его завораживали. Когда-то он провел двадцать семь лет вообще без них. В штрафном батальоне, куда Зэк попал в 1943 году, было несколько женщин, но они очень быстро умерли. А потом, после окончания Великой Отечественной войны, началось его кошмарное прохождение ГУЛАГа. В 1949 году он видел крестьянку возле Беломорканала. Она была толстой сгорбленной каргой и работала в двухстах ярдах от него, на свекольном поле. И больше никаких женщин до 1976 года, когда он залюбовался в Сибири медсестрой, которая правила тройкой лошадей, запряженных в сани и мчавшихся по заснеженной равнине.

Тогда Зэк работал в карьере. Он закончил дневную смену, и его вместе с сотней других арестантов вели обратно в бараки по длинной прямой дороге. Справа, по другой дороге, ехала на санях медсестра. Ровная земля была покрыта снегом, и во все стороны открывался прекрасный вид. Заключенные стояли и смотрели, как она проехала целую милю. Затем медсестра миновала перекресток, и все повернули головы и наблюдали, как сани скользят по снегу еще милю. В тот вечер охранники оставили всех лагерников без ужина за то, что они остановились без разрешения. Четверо заключенных к утру умерли, но Зэк выжил.

— Вам удобно? — спросил он.

Розмари Барр молчала. Тот, кого называли Ченко, вернул ей туфлю. Он присел перед ней на корточки и надел туфлю на ногу, как продавец в обувном магазине. Затем отошел назад и опустился на диван рядом с парнем, которого звали Владимиром. Какой-то Соколов остался внизу, в комнате, где находилось оборудование для наблюдения. Человек по имени Лински слонялся по комнате с лицом, побелевшим от боли. У него было что-то со спиной.

— Когда говорит Зэк, следует отвечать, — прикрикнул тот, кого звали Владимиром.

Розмари отвернулась. Она боялась его больше остальных. Владимир был огромным, от него дурно пахло и веяло развратом.

— Понимает ли она свое положение? — спросил Лински.

Зэк улыбнулся ему, и Лински ответил боссу тем же. Это была их общая шутка. Любое упоминание о человеческих правах в лагерях всегда встречалось вопросом: «Понимаешь ли ты свое положение?» И затем всегда следовал ответ: «У тебя нет положения. Для родины ты никто». Когда Лински в первый раз услышал этот вопрос, он собрался на него ответить, но Зэк ему помешал.

К тому моменту Зэк провел в лагерях восемнадцать лет, и его покровительство было совершенно неожиданным. Очевидно, он когда-то давно проникся какими-то чувствами к юному тогда Лински. И взял его под свою защиту. С тех пор они не расставались и сидели во многих местах лишения свободы. Точное число лагерей и тюрем ни один из них сейчас уже не мог назвать. О ГУЛАГе написано много книг, обнаружена куча документов, составлены карты, но ирония заключалась в том, что сами зэки обычно не имели представления о своем местонахождении. Никто им не говорил. Лагерь есть лагерь — колючая проволока, бараки, бесконечные леса, тундра и работа с утра до поздней ночи. Какое значение могло иметь географическое положение зоны?

Лински был солдатом и вором. В Западной Европе или Америке он бы отбыл свой срок, два года здесь, три года там, но во времена советской власти кража являлась политическим преступлением. Она свидетельствовала о неправильном отношении к собственности. Таких людей следовало быстро и навсегда изгонять из советского общества[24]. Лински просидел в лагерях до 1963 года, пока это общество не рухнуло и Горбачев не уничтожил ГУЛАГ[25].

— Она понимает свое положение, — сказал Зэк. — А потом согласится с нами.

Франклин позвонил Хелен Родин. Через десять минут она приехала в его офис. Она все еще была возмущена поведением Ричера и даже не пыталась это скрыть. Однако Хелен слишком тревожилась из-за Розмари Барр, чтобы продолжать обижаться на Ричера. Франклин работал на своем месте, краем глаза поглядывая на монитор. Хелен и Энн Янни сидели рядом, за столом. Ричер смотрел в окно. Небо потемнело.

— Нам следует позвонить моему отцу, — сказала Хелен. — Он хороший человек.

Ричер повернулся к ней.

— Предположим, что так и есть. Что мы ему скажем? Что Розмари Барр пропала без вести? Он обратится к полицейским — ничего другого он сделать не сможет. И если Эмерсон — «плохой парень», то копы не пошевелятся. Даже если Эмерсон ни в чем не виноват, они ничего не станут предпринимать. Пропавшие взрослые не вызывают у них глубокого сочувствия. Исчезающих людей слишком много.

— Однако Розмари Барр необходима для судебного процесса.

— Судить будут ее брата. Поэтому полицейские решат, что нет ничего удивительного в ее исчезновении. Ее брат стал знаменитым преступником, и она не смогла выдержать позора.

— Но вы видели, как Розмари похитили, и можете дать показания.

— Я видел туфлю. Вот и все, что я могу сказать. Кроме того, здесь мне не верят. Ведь я играл с ними в обманные игры в течение двух дней.

— Так что же нам делать?

Ричер снова отвернулся к окну.

— Мы позаботимся об этом сами, — сказал он.

— Как?

— Нам необходимо действовать. Начнем искать связи убитой Александры Дюпре, выявим имена ее знакомых, поймем, что происходит, и узнаем место, где спрятана Розмари. И тогда нагрянем туда.

— Когда? — спросила Янни.

— Через двенадцать часов, — ответил Ричер. — Перед рассветом. У них наверняка есть нечто вроде расписания. Сначала они захотят избавиться от меня, а потом займутся Розмари Барр. Нам нужно добраться до них до того, как они потеряют терпение.

— Но вы появитесь там как раз в тот момент, когда они вас ждут.

Ричер не ответил.

— Вы попадете в расставленную ловушку, — сказала Янни.

Он вновь не ответил. Янни повернулась к Франклину и попросила: