Джейкоб вытянул руки, чтобы я могла прижать Ренесми к груди, но сам ее не выпустил. Когда мы соприкоснулись, он вздрогнул. Кожа Джейка, всегда такая теплая, сейчас показалась мне открытым пламенем. Ренесми была всего на пару градусов прохладнее.

Дочка будто и не заметила, какая я холодная. Наверное, привыкла.

Она подняла на меня глазки и опять улыбнулась, показав ровные зубы и ямочки на щеках. А потом вполне осознанно потянулась к моему лицу.

Все руки, сдерживающие меня, напряглись.

Я задохнулась, ошарашенная и напуганная странной тревожной картиной, возникшей у меня в голове. Она была похожа на очень яркое воспоминание, потому что мои глаза одновременно видели все, что происходит вокруг. Однако образ был совершенно незнакомый. Я поглядела сквозь него на личико Ренесми — она словно чего-то ждала, — пытаясь понять, что происходит, и не потерять при этом самообладание.

Картинка была не только страшной и незнакомой, но и какой-то неправильной — я увидела в ней собственное лицо, свое прежнее лицо, будто бы перевернутое… Вскоре я сообразила, что вижу не привычное отражение в зеркале, а себя со стороны.

Лицо было искажено гримасой боли, покрыто кровью и потом, однако на губах играла восхищенная улыбка; несмотря на глубокие темные круги, глаза сияли любовью. Картинка увеличилась, лицо приблизилось к невидимой точке обзора, и затем все исчезло.

Ренесми уронила руку и улыбнулась еще шире, вновь показав мне ямочки.

В комнате царила полная тишина, если не считать двух сердцебиений. Дышали тоже лишь Джейкоб и Ренесми. Все молчали, будто дожидаясь, пока я заговорю.

— Что… что это было? — с трудом выдавила я.

— А что ты увидела? — с любопытством спросила Розали, выглядывая из-за спины Джейкоба, — я бы предпочла, чтобы его тут не было. — Что она тебе показала?

— Она показала? — шепнула я.

— Я же говорил, это трудно объяснить, — произнес Эдвард мне на ухо, — но ее способ общения ничем не хуже остальных.

— Так что ты видела? — спросил Джейкоб.

Я изумленно поморгала.

— Ну… себя. Вроде бы. Только выглядела я ужасно.

— Это ее единственное воспоминание о тебе, — пояснил Эдвард. Несомненно, он увидел ту же картинку в голове у Ренесми, поэтому так сжался и охрип. — Она хочет сказать, что помнит тебя.

— Каким образом…

Ренесми будто не было дела до моих испуганных и удивленных глаз. Она улыбалась и теребила мои волосы.

— А как я читаю мысли? Как Элис видит будущее? — задал Эдвард риторический вопрос и пожал плечами. — Это дар.

— Очень интересно! — сказал ему Карлайл. — Ее способность прямо противоположна твоей.

— В самом деле, — кивнул Эдвард. — Может…

Я поняла, что сейчас они начнут строить догадки, и перестала слушать. Передо мной было самое прекрасное лицо на свете. Горячая кожа напоминала о том миге, когда мной почти завладела чернота, когда в мире не осталось ничего, за что я могла бы уцепиться. Ничего, что вытащило бы меня из сокрушительной тьмы. О миге, когда я вспомнила про Ренесми и обрела то, что никогда бы не отпустила.

— Я тоже тебя помню, — тихо шепнула я.

Казалось вполне естественным наклониться и прильнуть губами к ее лбу. Ренесми чудесно пахла. От аромата ее кожи у меня в горле вспыхнуло пламя, но на него было легко не обращать внимания. Оно не лишило этого мига особой прелести. Ренесми — настоящая, и я ее знаю. Именно за нее я боролась с самого начала. Моя маленькая непоседа. Она тоже любила меня, даже когда была еще внутри. Так похожая на Эдварда, безупречно красивая. И так похожая на меня — удивительно, это не делало ее хуже в моих глазах, только лучше.

Я с самого начала была права. За Ренесми стоило бороться.

— Все хорошо, — прошептала Элис, видимо, Джасперу. Я чувствовала, как они замерли, еще не полностью мне доверяя.

— Может, хватит экспериментов на сегодня? — спросил Джейкоб. От напряжения его голос звучал выше обычного. — Да, Белла молодец, но давайте не будем испытывать судьбу.

Я посмотрела на него с неподдельным раздражением. Джаспер тревожно переступил с ноги на ногу. Мы так столпились, что чувствовали малейшие движения друг друга.

— Да что с тобой такое, Джейкоб?! — Я легонько потянула на себя Ренесми. Он не выпустил ее, а только шагнул ближе. Мы почти прижались друг к другу, Ренесми касалась его и моей груди.

Эдвард зашипел на Джейкоба.

— Я, конечно, все понимаю, но это не помешает мне вышвырнуть тебя из дома! Белла отлично держится, не порть ей радостную минуту.

— А я ему помогу, — злобно пригрозила Розали. — С меня еще пинок под дых причитается.

Ну, хоть в их отношениях ничего не изменилось!

Я уставилась на сердитое и одновременно встревоженное лицо Джейкоба. Он не сводил глаз с Ренесми. Мы все стояли вплотную друг к другу, так что к нему прикасалось минимум шесть вампиров.

Неужели он пошел на все это ради того, чтобы уберечь меня от самой себя? Что же случилось во время моего преображения — превращения в ненавистного ему вампира, — что он так подобрел к виновнице последних событий?

Я озадаченно размышляла над этим, глядя, как он смотрит на мою дочь… Будто слепец, впервые узревший солнце.

— Нет! — вырвалось у меня.

Джаспер стиснул зубы, а руки Эдварда железными кольцами сдавили мою грудь. Джейкоб тут же выхватил у меня Ренесми, и я не стала сопротивляться, потому что почувствовала приближение того, чего они все ждали.

— Роуз, — медленно и отчетливо процедила я, — забери Ренесми.

Розали протянула руки Джейкобу, и тот без разговоров отдал ей мою дочь. Оба попятились.

— Эдвард, я не хочу тебя задеть, так что лучше отпусти.

Он помедлил.

— Загороди Ренесми, — предложила я.

Он тщательно все взвесил и убрал руки.

Я пригнулась, как на охоте, и сделала два шага в сторону Джейкоба.

— Как ты посмел! — зарычала я.

Он вновь попятился и поднял руки, пытаясь меня образумить.

— Ты же знаешь, это не в моей власти!

— Тупая псина Как ты посмел?! Это же моя дочь Пятясь, он вышел за дверь и чуть не бегом спустился с крыльца.

— Я не хотел, Белла!

— Я успела всего раз подержать ее на руках, а ты уже решил, что имеешь на нее какое-то идиотское волчье право?! Она моя!

— Могу поделиться, — умоляющим голосом проговорил Джейкоб, пятясь по лужайке.

— Я выиграл, гони деньги, — донесся из дома голос Эммета.

Часть моего сознания задалась вопросом, кто мог поставить на другой исход, но я была слишком рассерженна, чтобы думать об этом.