Она расхохоталась ему в лицо. Откуда взялся этот смех, она не знала, но он был очень кстати. Даже ей самой он показался вполне естественным.

— Да неужели вы думаете, что я соглашусь поехать с вами, что позволю вам изнасиловать себя? А вам не приходило в голову, что мой муж придушит вас голыми руками, если уж я сама не смогла этого сделать? И с чего это вы взяли, что я предпочту вас моему мужу? Нет, я вижу, вы и в самом деле не задумывались об этом. Что ж, ваше счастье. А теперь что касается ваших изумрудов, Жервез. Мне неизвестно, где они находятся. Ага, я вижу, вы медлите, сударь, — вы прекрасно понимаете, что, если попытаетесь вытащить меня отсюда, я буду упираться изо всех сил и осыпать вас проклятиями. Но даже если вам и удастся похитить меня, вы никогда не узнаете от меня ничего, кроме ненависти. При первом же удобном случае я вас прикончу. Не сомневайтесь в этом, Жервез.

И тут позади нее раздался уверенный мужской голос:

— Ну нет, высокопарный подонок, я убью тебя раньше, чем моя жена. И, как она уже сказала, я сделаю это голыми руками.

Арабелла резко обернулась и увидела графа, спокойно стоявшего в дверях. В протянутой руке он держал колье из ярко-зеленых камней в сверкающей бриллиантовой оправе. Изумруды мерцали и вспыхивали в отсветах колеблющегося пламени свечи.

Так вот они, фамильные изумруды де Трекасси! Но у Джастина нет оружия. Почему?

— Да, monsieur, это я взял ваши изумруды.

При виде него сердце радостно подпрыгнуло у нее в груди — он стоял такой спокойный, такой уверенный в себе.

— Ах, Джастин, я знала, что ты придешь! Мне так жаль, что я выронила пистолет, право, очень жаль. Если бы не это, я бы давно с ним расправилась. Ты простишь меня?

— Нет, — промолвил он и улыбнулся ей, но в его улыбке не было нежности — только любовь и гнев. Странное это было сочетание, но она поняла и приняла его как должное.

В этот момент она осознала, что так будет всегда. Они ведь так похожи: пусть они бьются друг с другом, словно демоны из преисподней, но между ними существуют такие глубокие, прочные узы, что никому и ничему не под силу их разорвать. И эти узы будут становиться только прочнее. Она знала это теперь так же точно, как и то, что им обоим удастся сегодня выйти живыми и невредимыми из этой переделки.

Граф сказал, обращаясь к Жервезу:

— Нам было известно, что вы вернетесь в Эвишем-Эбби. У вас не было другого выбора — я ведь приказал вам убираться завтра. А разве вы уехали бы без этих изумрудов? Или вы скрывались бы в окрестных лесах, выжидая удобный момент, чтобы снова попытать счастья?

— Нет, — ответил француз. — Я бы похитил какую-нибудь из женщин и держал бы при себе, пока вы не отдали бы мне то, что мне принадлежит. Изумруды мои. Отдайте их мне.

Но граф только покачал головой, по-прежнему, словно дразня Жервеза, протягивая к нему руку, сжимающую изумрудное колье.

— Да, неплохо задумано. Но вряд ли вам удалось бы осуществить этот план. Вы что, принимаете меня за идиота, Жервез? Я уже несколько недель знаю, что вы не граф де Трекасси. И хотя у моего осведомителя были некоторые сомнения относительно вашего наследства, я приказал ему продолжать поиски. Да, monsieur, у меня есть весьма интересные сведения, касающиеся вас. Я не отказал вам от дома, поскольку хотел знать, что вы ищете. Я сразу догадался, что вы отъявленный мошенник, я понимал, что ваш приезд сюда не сулит ничего хорошего, но я не представлял, насколько вы опасны, пока мы с Арабеллой не обнаружили тело несчастной Жозетты. А потом вы устроили обвал в подземелье, чуть не погубив Арабеллу. В тот самый день мне стало ясно, куда вы так стремитесь попасть — в графские покои. И действительно, во все остальные комнаты, кроме этой, вы могли пройти совершенно спокойно и безнаказанно. Как вы, должно быть, скрежетали зубами, когда я стал запирать ее!

Но довольно об этом. Итак, сегодня днем я обыскал вашу комнату, пока Арабелла была с вами на прогулке. О да, признаюсь, без подробных инструкций, которые Магдалена написала Томасу де Трекасси, я бы никогда не отыскал тайник с изумрудами. А с ее указаниями все было проще простого. Как вы, наверное, кусали локти от бессильной злобы все эти недели! Я бы даже пожалел вас, если бы вы не были таким подлым ничтожеством.

— Дьявол, изумруды мои!

Граф отрицательно покачал головой и повернулся к Арабелле:

— Напрасно ты не осталась на балу — там тебе было бы безопаснее.

Жервез бешеными глазами смотрел на графа. Как же все просто — его внимание полностью поглощено женой, и этот глупец безоружен. Жервез в мгновение ока выхватил пистолет и направил его на графа:

— Вы сейчас же отдадите мне изумруды, милорд.

К величайшему изумлению Арабеллы, граф едва взглянул в сторону Жервеза. Лицо его приняло скучающее выражение.

— Как вам угодно, monsieur, — спокойно промолвил он. — Они ничего не стоят.

— Я вам не верю. Почему при вас нет оружия? Вы что-то замышляете, я знаю. Признавайтесь, что?

Граф пожал плечами и швырнул колье Жервезу. Не проронив ни слова, он смотрел, как Жервез засовывает изумруды в карман сюртука. Покончив с этим, француз снова наставил на него пистолет.

— Знаете, милорд, — спокойно произнес он, — я бы давно уже взял изумруды из тайника. Но нет, вы постоянно старались мне в этом помешать — выдумали зачем-то, что доски в полу расшатались, и стали запирать дверь спальни. И Арабелла — она тоже постоянно путалась у меня под ногами. Вы заставили меня идти окольными путями к моей цели. Старуха Жозетта тоже скорее мешала, чем помогала мне. Все эти ее высокопарные речи о совести и долге только раздражали меня. Впрочем, я сожалею о ее смерти. Сейчас это уже не имеет значения, но я все-таки вам скажу, как было дело: в ту ночь я искал ее, чтобы поговорить с ней, но она испугалась чего-то, так сильно испугалась, что бросилась бежать прочь от меня по коридору, споткнулась и упала с лестницы. А что касается обвала в старом аббатстве, то я вовсе не желал вам смерти, Арабелла, просто мне нужно было очистить Эвишем-Эбби от присутствия его вездесущей светлости. Теперь дело приобрело опасный оборот, но будьте уверены, милорд, я выкручусь. Я знаю, что вы ни за что не встретили бы меня безоружным, если бы за дверью меня не поджидала целая армия вооруженной черни. Это так, милорд?

— Возможно. Попробуйте выйти — тогда и узнаете.

Жервез помолчал, затем задумчиво произнес:

— Видите ли, милорд, вы никогда мне не нравились. Вы так горды и высокомерны — прямо как покойный граф, этот старый стервятник. Конечно, пока он был жив, я не мог и носа сюда показать. Томас де Трекасси уговаривал меня терпеливо ждать своего часа. И вот этот час настал.

— Нет, Жервез, нет! Это неправда! Неужели ты вор? Что ты украл у Джастина?

Все трое оторопело уставились на Элсбет, которая стояла посреди комнаты тяжело дыша, — она только что бежала вверх по ступенькам.