Морги похлопал по поясу.

— В этот раз они прислушались.

— Милиция?

— Мы не используем это слово, — сказал Соломон. — Это неверный посыл. Всадники Свободы — официально сила, поддерживающая мир. Две сотни и почти столько же тренируются, как юный Морги Митчелл.

— Я кадет, — сказал Морги и зарделся.

— Две сотни, — сказал Бенни.

Чонг заметил.

— У святого Джона сорок тысяч.

Соломон поджал губы.

— Бенни… этот твой план… ты знаешь, что он безумен, да? То есть ты еще осознаешь это, не так ли?

— Да, — ответил Бенни.

— Тогда, думаю, что вам ребята лучше подождать здесь. Вы завалитесь в город на этих мотоциклах, рассказывая такие истории, и вызовете только хаос и панику.

— Но…

— Позвольте мне поговорить с мэром Киршем. С тех пор как Том погиб, он поменял мнение. Он и капитан Странк. Думаю, я смогу заставить их понять, что вы хотите сделать и почему.

— Им это чертовски не понравится, бьюсь об заклад, — заметил Морги.

— Хорошо сказано, — ответил Чонг, хлопая друга по плечу.

Соломон улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов.

— Думаю, мне придется быть убедительным.

Он залез в седло.

— Вы, ребята, поворачивайте на следующем повороте и езжайте той дорогой три километра. Там станция с припасами и едой. Ждите меня там. Но послушайте… были доклады о бродящих зомби на этой территории. Будьте начеку.

— Быстрые или медленные? — спросила Никс.

— У нас здесь только один тип, — сказал Соломон. — По крайней мере, пока что. Однако зомы и есть зомы.

Бенни покачал головой.

— Больше нет.

Соломон встретился с ним взглядом и кивнул. Потом развернул лошадь и поскакал быстрым галопом.

Когда он уехал, Морги спросил:

— Что, больше не боитесь зомов?

— Медленных и тупых? — стал размышлять Чонг. — Не сильно. Быстрых и умных? Ага. Но ты еще не встречался со жнецами, Морг. Поверь мне, есть вещи и пострашнее.

Никс помогла Бенни залезть на квадроцикл.

— Бенни, — тихо сказала она, — может, я пропустила это… Но когда мы перестали быть детьми?

Он отвернулся. У него не было ответа, который прозвучал бы разумно.

Через три дня и три часа святой Джон привел армию Церкви Тьмы к воротам Маунтинсайда.

После битвы при Хейвене его армия насчитывала тридцать восемь тысяч жнецов, идущих пешком, двести десять на квадроциклах и сто сорок два члена элитного Красного Братства. Леса позади и вокруг них кишели стаями серых людей. Погонщики работали командами, используя сверхзвуковые собачьи свистки, чтобы не давать им разбредаться. Многие из них были теперь хорошо накормлены, и их ряды возросли от тысячей, ушедших во тьму в Хейвене.

Святой стоял в тени высоких деревьев и смотрел через широкое поле на город, спрятавшийся за забором из сетки-рабицы. Там были сторожевые башни, и святой Джон мог увидеть в них людей. За забором были и другие люди. Много. Некоторые носили красные широкие пояса. Святой Джон знал, что у большинства из них было оружие.

Это было нормально.

Все было нормально.

Когда он ступил в поле, лес взорвался телами, последовавшими за ним. Жнецы Церкви Тьмы, все вооруженные клинками — ножами, топорами, мечами и копьями. Они вышли на солнечный свет тысячами, построились в ряд, растянувшийся на полкилометра с каждой стороны от него, словно два невозможно огромных крыла.

Шесть главных помощников святого Джона шли рядом с ним, по трое с каждой стороны. Над их верхними губами был размазан какой-то гель. Как у святого Джона. Горшки с мятным гелем передавались по рядам жнецов.

Святой Джон остановился, пройдя тридцать метров по полю.

Это место воняло.

Это была ужасная смесь запахов. Частично гниющая плоть — но это теперь повсюду. Еще здесь была вонь пепла из огромной дыры для костра к северу от города, где сжигали мусор и мертвых. Но самый сильный запах — запах отбеливателя. Поле потонуло в нем.

— Зачем они это сделали? — спросил один из его адъютантов.

— Попытка химической войны, думаю, — ответил святой Джон. — Он едкий. Если они смогут удержать нас на этой стороне забора какое-то время, нам станет плохо от его паров.

Но он рассмеялся, увидев обеспокоенные лица своих адъютантов.

— Это забор-рабица, — сказал он. — А не стена замка. И видите? Их земляные работы еще даже не завершены.

Повсюду вдоль забора лежали горы земли, которые еще не стали барьером. Это была попытка последней минуты, которую они не сумели завершить. Возможно, они отбросили попытки в пользу поливки земли отбеливающим средством.

— По крайней мере, они пытались, — раздумывал он. — Ради их собственной гордости, они должны умереть, пытаясь. Мы видели это так или иначе в каждом городе.

И так и было. Один город пытался удержать их стадом рогатого скота. Другой использовал волов, чтобы притащить разбитые машины и соорудить металлическую стену. И был город, который построили высоко среди деревьев. Там были рвы и земляные валы и даже ямы, наполненные заостренными бамбуковыми остриями. Столько видов защиты, столько усилий.

И каждый из этих городов сгорел.

Ножи жнецов напились на каждой улице и в каждом доме.

Святой Джон позвал квартирмейстера и дал инструкции, согласно которым каждые мужчина и женщина должны повязать тряпки вокруг носов и ртов. Мятный гель будет забивать вонь отбеливателя, а тряпки — защищать легкие, и они позаботятся обо всем, кроме глаз. А что с ними произойдет? Глаза жнецов заслезятся. Они будут плакать по грешникам, в чьей плоти они открыли красные врата.

Как поэтично.

Как подходяще. Армия бога будет плакать от жалости и радости, отпуская грешников из этого мира несправедливости в чистоту вечной тьмы.

Это станет чудесной легендой, а легенды всегда полезны.

Он повязал ткань вокруг собственного рта и носа и медленно пошел вперед. Его адъютанты были на полшага позади него. От солнечного света татуировки красных рук на их лицах сияли, словно свежепролитая кровь.

Поле было хаосом, трава высохла и умерла от отбеливателя, земля была грязной и изрезанной тысячью колей от колес. Святой Джон узнал и эти знаки. В некоторых городах — если их заранее предупреждали о наступлении — тележки с детьми, пожилыми людьми и больными отправлялись прочь. В другие города или в какое-то защищенное здание. Иногда тележки с сокровищами увозили люди, которые не понимали славу, ожидающую их. Но как только город пал бы, оставалось много времени, чтобы последовать за всеми следами колес, в какие бы безопасные места они ни вели. Ножи будут вытащены, и красные врата будут кричать от радости, от спасения, предложенного жнецами бога.