Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет! – рявкнул Иллари, бросаясь наперерез, однако времени у него уже не было: тяжелый «Вулкан» полыхнул выстрелом – голова Висельника дернулась и ударилась о каменную стену. Несколько секунд Вилларо еще стоял, недоуменно глядя на Иллари, запоздало придавившего актера к полу, потом медленно опустился и затих.
– Что ж вы натворили, мастер!.. – простонал Иллари, поднимаясь. – Ну, вставайте, что вы там… а? А? Мас-стер?..
Я упал на колени, схватил его запястье, но сердце старого актера уже не билось.
Накасус был мертв – так же, как его жертва. Я вспомнил про боль в его правой ноге и застонал – слишком много было сегодня боли, слишком много слез, у меня уже не оставалось сил, а на столе лежал Энгард, требующий моих рук и моей иглы.
И еще нас ждал Град.
– Дайте мне… – я вздохнул, мне требовалось некоторое время, – рому… каплю… да быстрей же, что там у вас в голове!
Что-то яростно заорал Каан. Я почти не слышал его – кто-то поднес мне флягу с «Удачей корсара», я сделал пару глотков, поднялся на ноги и вернулся к столу. Энгард мелко трясся, закрыв лицо изрезанными руками. Узколицый юноша – тот, что изорвал свою сорочку, пытаясь остановить кровотечение, – осторожно перевернул его на спину, чьи-то пальцы подали мне иглу.
Через полчаса все было кончено. Энгард, белый как мел, сидел на краю стола и рассматривал свежие швы, обильно политые бальзамом. Я заклеил наиболее глубокие раны специальным бинтом, пропитанным вязкой заживляющей смесью, и сел рядом с ним. Мои молчаливые помощники, все это время то подававшие мне иглы с нитью, то державшие орущего графа, стояли рядом, и в их глазах я видел сложно сочетаемые эмоции – и сочувствие, и преданность.
– Вы запачкаете свои штаны кровью, князь, – наконец произнес один из них.
– Начхать! – честно ответил я. – Набейте мою трубку, ребята. У меня, кажется, трясутся руки.
Мне подали зажженную трубку, я сделал пару затяжек и протянул ее Дерицу, но тот отказался.
– Знаете, – произнес он, разглядывая короткий шов на груди, – а ведь здорово! Теперь девки меня любить будут – вы и не поверите! Этакий граф Дериц, весь изрезанный, как сетка… хоть рыбу лови, а?
Его слова мгновенно сломали напряженную тишину, повисшую в сыром подвале.
Парни захохотали, посыпались шутки, кто-то протянул флягу, клянясь, что в ней самое лучшее вино западных островов. Энгард вдруг посерьезнел и поднес к губам правую ладонь.
– Этак вот просто и не снимешь, – прошипел он, слюнявя пальцы. – Так, это тебе, – и он, содрав с безымянного пальца перстень с огромным рубином, протянул его юноше, который первым ринулся стирать с него кровь своей рубашкой, – а это, – и на его ладони появилось кольцо с несколькими мелкими бриллиантами, – вам. Пропейте за мое здоровье.
Филины затихли. Я взял флягу, сделал несколько глотков и посмотрел на мучительно улыбающегося Энгарда. Я видел, как ему сейчас больно. Но мое право на боль подходило к концу.
– Господина Иллари ко мне, – приказал я уже властным голосом, – и господина нотариуса. Так… бумаги я забрал, Энни. Воэнское поместье они разнесли, убили кухарку, кучера и конюха. Дайниз с Бэрдом где-то здесь. Сейчас мы едем в Град… к господину конюшему левой стороны.
Энгард встрепенулся и забрал у меня флягу.
– Я сдал им бумаги. И тебя тоже.
– Я понимаю, – кивнул я. – Нам повезло, мы примчались в поместье как раз в тот момент, когда ублюдки Сульфика рылись в библиотеке. Представляешь, они не смогли найти папку! Двое девочек… они остались живы.
– А…те? !
– Ну что – те? Понятное дело… нас было четверо.
– Что теперь?
– Дело закончено. Нас ждут в Граде, папка у Иллари, остальные бумаги у меня. Мне предстоит принять решение…
– Какое?
– Мы плывем в Йош, и у меня еще есть в запасе время. Главное – Град, Энни. Тебе нужно продержаться, совсем немного. Там, у них…
– Я понял.
Он сполз со стола, осторожно распрямил руку, застонал и повернул ко мне бледное лицо:
– Я не знаю, где моя одежда. Как глупо, а?
В подвале появились Иллари и Каан. Академик мельком оглядел Энгарда, покачал головой и сказал:
– Времени еще около часа. Нужно переодеться и…
– …и ехать, – с раздражением заявил Каан. – Туда не опаздывают, ты слышал?
– Забирайте его, – распорядился я. – Да найдите ему хоть плащ, что ли!
Каан увел раненого, и мы остались одни. Иллари потер лоб, криво усмехнулся и понюхал чужую флягу, так и оставшуюся на столе.
– Все, – коротко сказал он.
– Торг, – отозвался я.
– Да, – кивнул он.
Я забрал у него вино и двинулся к выбитому окошку.
– Все это стоило крови? – произнес я, не оборачиваясь. – Стоило Теллы?
– Ты давно не мальчишка, – негромко проронил Иллари.
– К сожалению, – согласился я и вылез наружу. – Бэрд, Дайниз! Где вы?
Во дворе суетилось довольно много народу. Из склада до сих пор вытаскивали трупы, их грузили в большой темный фургон, стоящий посреди двора. Я присел на валявшееся под окном бревно, втянул носом еще теплый вечерний воздух и вновь приложился к фляге. Из-за ворот появились знакомые фигуры.
– Бэрд, ты отправляешься на «Бринлееф» вместе с нашими офицерами. Дайниз, тебе следует вернуться в Воэн и навести там порядок… тебя проводят.
– А граф Энгард? – встревоженно спросила женщина.
– Он покидает столицу. Мы вернемся через месяц – может, раньше, может, нет.
– Князь, – нетерпеливо позвали меня, – господин нотариус ждет вашу милость!
– Распорядись насчет порядка, – кивнул я Бэрду и поднялся на ноги.
* * *
Карета неспешно въехала в ворота, и я услышал, как гулко опустилась за ней тяжелая старинная решетка. Кучер натянул вожжи, чьи-то руки тотчас же распахнули левую дверцу, в лицо мне ударил яркий желтый свет лампы. Двое гвардейцев в высоких шлемах с орлиными крыльями почтительно, но твердо вытащили нас наружу.
Лампа поднялась повыше. Прищурившись, я сумел разглядеть высокого сутулого мужчину, закутанного в белый плащ. Держа свет над головой, он внимательно оглядывал наше оружие.
– Пистолеты оставить здесь, – безапелляционно приказал он, и мы опустошили кобуры.
Энгард поправил роскошную шляпу с парой алых перьев; человек в белом коротко двинул головой, и наряд гвардейцев, сомкнувшись вокруг нас, двинулся в сторону величественной квадратной башни, возвышающейся над довольно тесным двором. Гвардейцы остались в холле, а нам пришлось подниматься на второй этаж.
Я слышал тяжелое дыхание Энгарда – ему было уже получше, но волнение, хорошо мне понятное, давило графу на грудь. На меня, как ни странно, мрачное величие действа не производило особого впечатления. Наверное, потому, что я уже видел себя в уютной кают-компании «Бринлеефа», который разводил сейчас пары.