— Сначала я подумала, что мне стоит обратиться к Руэлу…

— Руэлу?

— Он тоже весьма похотлив, и он бы пошел на это ради спасения Йена. Но потом поняла, что Руэл не согласится…

— Почему?

— Он не пойдет на прелюбодеяние. Только мне по плечу вынести такой грех. Господь поймет, что я пошла на это, чтобы спасти Йена.

Его губы изогнулись.

— А еще ты решила, что язычник не станет беспокоиться о гневе Божьем?

— Ты знаешь, что с твоей стороны это было бы жестом милосердия. И Господь поймет, что твоей вины в этом нет никакой.

— Ты сошла с ума!

— Когда мне впервые пришла в голову эта мысль, я и в самом деле решила, что сошла с ума. — Ее голос постепенно обрел силу. — Но потом, перебрав все возможные варианты, я пришла к выводу, что иного выхода нет. И решилась пойти на это. Неужели ты думаешь, что мне было так просто обратиться к тебе с подобной просьбой?

— Мне показалось, что это не просьба. А требование.

— Может быть, из-за того, что мне было трудно выговорить эти слова.

Наконец-то гневное выражение погасло, и Картаук заговорил мягче:

— Я знаю. Но я не пойду на это.

— Но почему? Йен погибнет, если я не забеременею в ближайшее время.

— А ты погибнешь, если пойдешь на это. У меня нет в этом никаких сомнений. Ты, конечно, попытаешься закрыть глаза на то, что согрешила, но мысль об этом отравит тебе жизнь и начнет медленно убивать тебя. — Он подошел к ней. — Я не хочу способствовать этому. Мне никогда не нравилось разрушать или уничтожать что-либо. Именно по этой причине я сбежал от Абдара. И я никогда не стану соучастником того, что разобьет твою жизнь.

— Я сама приняла это решение, Картаук.

— В таком случае не жди, что я буду твоим пособником. — Он оглядел ее с ног до головы. — Нет, мадам. На меня не рассчитывайте.

Он подошел к ней так близко, что Маргарет почувствовала запах, исходящий от него: запах мыла, кофе, глины. Она отчетливо видела, как пульсирует кровь у него на виске, чувствовала мощь, что исходила от его рук, от его сильного тела. Это был тот самый Картаук, которого она так хорошо узнала за три года пребывания в Гленкларене. И ей стало не по себе из-за того, что она нарушила дистанцию, всегда существовавшую между ними.

— Есть и еще одна причина, по которой я остановила свой выбор именно на тебе, — с трудом выговорила Маргарет. — Я уважаю тебя как своего самого близкого друга. В моей жизни было не так много друзей.

— Господи! — Он схватил ее за плечи так, словно хотел изо всех сил встряхнуть.

— У меня такое впечатление, что ты знаешь и понимаешь меня так, как никто другой. — Слезы навернулись ей на глаза. — Решение далось мне нелегко, но мне будет гораздо легче пойти на это с тобой, чем с кем-нибудь другим.

Руки Картаука сначала сжали ее изо всех сил, а потом бессильно опустились:

— Я прошу тебя немедленно уйти отсюда!

— Нет. Мы не закончили наш разговор. И я не уйду до тех пор, пока не получу от тебя согласия.

— Мы никогда не придем к согласию в этом вопросе.

— Но это необходимо! Я верю, что это единственно правильный выход: будет ребенок — будет жить и Йен. Неужели ты не понимаешь, что тем самым спасешь его?

— Оставь меня.

— Конечно, я не очень умелая в этих вопросах, хотя Йен уверяет меня, что все получается хорошо. Я буду делать все, как ты скажешь, и надеюсь, что ты тоже останешься доволен.

Картаук с силой заставил ее подняться и потащил к двери.

— Мне так же далеко до этих красоток, как Элен Мактавиш…

— Да, тебе так же далеко до Элен Мактавиш, как далеко Гленкларену до Циннидара.

Непонятная боль пронзила ее, но Маргарет не собиралась обращать внимания на такие мелочи:

— Хорошенькая я или нет, тебе все равно придется сделать то, о чем я прошу. Подумай, я не требую немедленного ответа. Мне тоже потребуется время, чтобы смириться с мыслью о том, что я … — Она помедлила.

— Собираешься изменить мужу.

— Нет. Спасти его. Я уверена, что нам обоим будет легче, когда мы по-настоящему поймем друг друга. И для начала ты можешь называть меня просто Маргарет. — Она вышла в коридор. — Я приду к тебе завтра. До свидания, Картаук.

— До свидания, мадам. И не приходите сюда больше.

Дверь за ней захлопнулась.

Картаук холодно посмотрел на нее.

— Я же просил тебя, мадам, не приходить больше ко мне. У меня нет времени на эти глупые разговоры.

Маргарет закрыла дверь и подошла к нему.

— Я понимаю, что тебя интересует только твоя работа и больше ничего. И подумала, что мы можем помочь друг другу. Тебе нужен подмастерье. Я согласна делать все, что тебе потребуется. — Маргарет завернула рукава платья. — В это время Джок всегда купает Йена. После этого он отдыхает, так что у меня есть три свободных часа. Я буду приходить сюда каждый день и работать над твоими штуковинами. Мы постепенно сблизимся, и тебе не так трудно будет… выполнить мою просьбу. Итак, что я должна сделать для начала?

— Уйти отсюда.

— Ты всегда надеваешь кожаные передники для работы. Где они висят? Я надену такой же.

— Если мне понадобится подмастерье, я попрошу Руэ-ла прислать кого-нибудь.

— Но ты не сможешь полностью довериться во всем чужим людям. Ты даже не позволяешь им убирать в твоей мастерской из боязни, что они могут нечаянно разбить какую-нибудь из статуэток, — торжествующе заявила Маргарет, довольная тем, что нашла нужные доводы. — Ты знаешь, что у меня ловкие руки, трудолюбием и сообразительностью меня Бог не обидел, и я сумею быстро научиться всему, что необходимо подмастерью великого мастера. У всех гениальных мастеров были подмастерья.

— Мадам, я не… — Он кинул взгляд на нее и решил изменить тактику: — Ты приходила ко мне три года подряд, и мы знаем друг друга достаточно хорошо.

— Ты знаешь меня. Но я-то понятия не имею о том, кто ты. Из нас двоих всегда говорила только я. Ты спрашивал, а я отвечала.

— Не без внутреннего сопротивления.

— Потому что я не из тех, кто любит показывать свое истинное настроение… Впрочем, ты сам знаешь это не хуже меня. — И она добавила: — Тогда ты был очень добр и внимателен. Почему же сейчас вдруг так ожесточился?

— Я намного более внимателен, чем ты думаешь, Маргарет. — Он посмотрел на нее долгим взглядом. — Ты очень настойчивая женщина. И ты ведь не отступишься от своего?

— Нет, конечно.

Картаук вскинул руки.

— Хорошо.