– Роман, – попытался вмешаться Джейсон, но замолчал под мрачным взглядом друга.

Триста повернулась к мужу:

– Ты меня обвиняешь?

Роман отрицательно покачал головой:

– Все это не из-за тебя, Триста. Это из-за Эндрю и меня. Мне нужно самому поговорить с Эндрю. – Он мрачно направился к лестнице, добавив: – Я и мой сын многое можем сказать друг другу. Я наконец должен действовать как его отец.

После того как Роман ушел, а с ним и Триста, люди, занимавшиеся поисками ребенка, откланялись и покинули дом. Леди Мэй подошла к весьма импозантно выглядевшему пожилому джентльмену, с которым Грейс не была знакома. От Тристы она знала, что этого человека зовут лорд Маркус Робертс.

В ее теле была свинцовая тяжесть. Она не сомкнула глаз всю ночь, к тому же волновалась за Романа и корила себя за собственное безрассудство.

Она направилась к лестнице. Ей хотелось отдохнуть.

– Грейс, – окликнул ее Джейсон.

Грейс остановилась.

– Думаю, я знаю, что ты хочешь сказать, – устало проговорила она. – То, о чем умолчал Роман. Почему я думаю только о себе? А впрочем, он это говорил. Что я самая безответственная особа из всех? Но он и этого коснулся. Боюсь, он не оставил тебе ничего свежего, чтобы прочитать мне лекцию, преподобный, так что тебе придется повторить уже избитую тему о моей распущенности... или, может, глупости?

– Ты хочешь сказать, что тебя не за что порицать? – негромко спросил он. – Как ты могла довести своего брата до такого состояния?

Она повернулась:

– Могла.

Хотя она еще секунду назад выглядела спокойной, на ее глаза внезапно навернулись слезы. Когда она смотрела на Джейсона, с ней всегда что-нибудь происходило. Он словно сверлил ее взглядом.

– Я думала взять его только на небольшую прогулку верхом, – сказала она. – Поговорить с ним, успокоить. Мы разговаривали, и я была так поглощена своим желанием ему помочь, что не заметила, как далеко мы отъехали. Лошадь захромала, и нам пришлось возвращаться домой пешком.

– Тебе следовало рассказать это Роману.

– Он не стал меня слушать.

– Он думает, что ты уехала к своим друзьям и Эндрю отправился в дорогу один. Тебе нужно рассказать кому-нибудь, как было дело.

– Да. – Она нахмурилась и потерла пальцами голову, стараясь избавиться от пульсирующей боли. – Теперь понимаю. Я не хотела всех этих душераздирающих сцен. Но поправить ничего нельзя. Независимо от своих намерений я не в состоянии все вернуть назад.

– У тебя просто талант портить отношения, – мрачно заметил он.

Грейс посмотрела на него с удивлением:

– Насколько я понимаю, в обязанности священника входит утешать людей.

Он сделал к ней шаг, в его глазах был вызов.

– Я утешил бы тебя, Грейс, но не думаю, что ты это примешь.

Она хотела опустить глаза, но сочла, что это было бы трусостью.

– Ты предлагаешь утешение?

– У меня сильные руки и понимающее сердце. Может, тебе это нужно? Если да, то наберись смелости это сказать. Ты смелая, Грейс?

– Да! – почти выкрикнула она, опасаясь, что в следующую секунду гордость заставит ее сжать губы. – Да, Джейсон, я действительно хочу стать смелой.

– Тогда иди. – Он протянул руки, и она буквально упала в них. С силой ее обняв, он прижал ее к себе. Грейс положила голову на его плечо, чувствуя, каким сильным и массивным оно было.

– Роман никогда не простит меня, – сказала она.

– Он просто устал от всех испытаний, и, как я помню, твой брат всегда злой на пустой желудок. Он помирится с тобой.

Она сдавленно прыснула со смеху, поскольку Джейсон снова привлек ее к себе.

– Ты предлагаешь подобное утешение всей твоей пастве? – спросила она.

. – Только тем, кто, как я считаю, меня любит.

Резко отстранившись, Грейс увидела, что он чуть улыбается, но в этой улыбке не было насмешки.

– И не отрицай этого, Грейс. Вспомни...

– Это грех – лгать пастору.

Он улыбнулся, а потом поцеловал ее.

Она замерла в его объятиях, наслаждаясь близостью. Все страхи, что преследовали ее так долго, начали рассеиваться. Это казалось сказкой. Она любила его. Она могла любить.

Грейс улыбнулась ему и дотронулась до его лица.

– Я люблю тебя, Джейсон. И мне нравятся твои поцелуи.

Его улыбка стала натянутой.

– Ты действительно смелая.

Он поцеловал ее. Она блаженствовала в тепле его объятий. «Вот это мой дом», – говорила она себе, а не место, подобное Уайтторну или какому-нибудь другому зданию. Дом – это любовь, терпение и полное приятие, которое дал ей Джейсон.

Но поцелуй окончился, и Грейс подняла голову, чтобы посмотреть в его глаза.

– Ты самый лучший пастор. Мне нравятся твои проповеди. И...

– Да, Грейс. – Взгляд Джейсона был мягким. Его глаза ее больше не пугали. От них исходило чувство безопасности. То, как он смотрел на нее, наполняло ее сердце надеждами.

– И я собираюсь сделать тебя счастливым на всю оставшуюся жизнь.

– Ты делаешь предложение? – удивленно спросил он.

– Нет. – Она вспыхнула. – Я, конечно, оставлю это тебе. Но, чтобы ты знал, я приму это предложение.

Когда Роман появился в детской, он нашел там почти обезумевшую Нэнси.

– Он забаррикадировался в комнате, – сказала Нэнси.

– Он боится. – Триста остановилась рядом с Романом. – Роман, ты его испугал.

– Я знаю, – ответил Роман, на которого, однако, эти слова не произвели впечатления. Он продолжал смотреть на дверь.

– Ты же не собираешься ломать дверь? – крикнула Триста.

– Я могу, если он не выйдет по своей воле. Если тебя это беспокоит, тогда уходи, я не позволю, чтобы меня опять отталкивали.

Нэнси вскрикнула, когда Роман с силой налег на дверь и жалобно скрипнули петли.

– Выходите оттуда немедленно, молодой человек! – громко крикнул он. – Клянусь, я не побоюсь вас отшлепать.

– Роман!

– Не вмешивайся в это, Триста. – Когда он повернулся к двери, его голос был спокойным и властным. – Если он боится меня или ему не нравится живой отец и он предпочитает фантазию, тогда мы должны выяснить это сейчас, чтобы все стало понятно. Эндрю, если ты сейчас же не выйдешь, я сочту, что ты не хочешь слушаться...

Он замолчал, когда в дверном проеме появилось маленькое личико с большими, полными страха глазами.