— Хорошо, — сказала она.

Эдит снова надела платье и туфли, и через пару минут Уильямс постучал к ней в дверь и вошел с бутылкой виски, не потрудившись даже спрятать ее под полой пиджака. Она наблюдала, как он молча поставил бутылку на поднос и по-прежнему молча остановился посреди комнаты в двух шагах от того места, где стояла она. Затем он приблизился к ней и обнял ее. Он сжимал ее в объятиях до тех пор, пока она не поцеловала его, и лишь тогда он разжал объятия.

— Самоуверенности вам не занимать, — сказала Эдит.

— У меня не было выбора, — сказал Уильямс. — Если бы мы уселись тут и завели вежливые разговоры, то только вежливостью и занимались и ничего бы друг другу не сказали.

— Мне не кажется, будто мы уже что-то друг другу сказали, — заметила Эдит.

— Мы сказали друг другу больше, чем некоторые говорят за всю свою жизнь. Мужчина и женщина хотят лечь друг с другом в постель.

— Это не так легко. Это не так просто.

— А я говорю: просто. Мне еще в лифте вас захотелось.

— Не смейте так говорить, — сказала она.

— Человек такого не почувствует, если у другого не такие же точно чувства.

— Я о вас даже не думала. Я даже не помню, о чем мы в лифте с вами говорили. О море, кажется.

— Такие разговоры ведутся автоматически. Тут важно, что люди чувствуют. Разве вы не чувствовали?

— Нет.

— Нет, чувствовали, вы что-то чувствовали. Я знаю, что чувствовали, и вы можете поклясться, что это не так, но я-то знаю, что чувствовали.

— Да, я чувствовала, но это не имеет к вам никакого отношения.

— К другому мужчине?

— К себе самой, — сказала Эдит.

— Вы тратите зря свою жизнь и свою молодость, потому что считаете, будто обязаны держаться холодно. У вас был хоть когда-нибудь другой мужчина, кроме вашего мужа?

— Нет.

— Я так и думал. Познать всю сумму человеческого опыта, и все с одним и тем же мужчиной. Только вы ведь так не думаете?

— Наверное, нет, — сказала она.

— Страстная женщина, и до сих пор только с одним мужчиной. Неужто вы никогда не думали, что с другим мужчиной вы другая женщина, а не та женщина, что все время ложится в постель с Джо Чапином? Я ничего против Джо не имею, но он не я. Я — это я, и другой мужчина — это другой мужчина. Я хочу, чтобы вы со мной сейчас получили весь опыт, какой хотите, а потом и с другими мужчинами тоже. У вас должно быть много мужчин.

— Это… давайте-ка сядем.

— Я могу говорить и стоя, а вы садитесь.

— Я сяду, — сказала она и села.

— Я к вам приглядываюсь уже не один год, даже и не знаю, сколько уже времени. Я о вас много думал.

— Как вы могли обо мне думать, когда вы меня почти не видите, — сказала она.

— А вы почти никого не видите, верно? Я имею в виду, по-настоящему. Я прав? Вы ведь шагаете по жизни с прикрытыми глазами, верно?

Эдит кивнула.

— Вполне возможно, — проговорила она.

— Я не такой. Мне все интересно, особенно женщины.

Эдит слабо улыбнулась.

— Значит, не только я, — сказала она.

— Нет, не только вы, но о вас я думаю уже давно и как-то по-особенному. У меня к вам странные желания… мне хотелось разбудить в вас любопытство. Хотя не думаю, что оно в вас сильно дремлет. В вас есть любопытство. В вас есть задатки превосходной любовницы.

— Вы хотите сказать мне, что я стану вашей любовницей?

— Не совсем. Возможно, это у нас будет всего один раз. Теперь я замолкну, а вы приходите в себя от шока.

Уильямс оседлал стул и принялся ее изучать. Воцарилось молчание, и они оба упорно не хотели его нарушать. В действительности оно длилось не более пяти минут, но за это время ее возбуждение прошло несколько стадий: оно началось с любопытства, потом перешло в страх перед возможными последствиями и снова перешло в любопытство.

— Почему бы и нет? — сказала она.

— Ну да, почему бы и нет, — сказал он.

Эдит встала.

— Я пойду и разденусь.

— Я хотел бы сам вас раздеть.

— Нет, — сказала она.

Эдит долго раздевалась, а когда вышла из ванной комнаты, на ней было кимоно. Она легла на кровать, а он раздвинул полы кимоно, и пока он самым активным образом удовлетворял свое любопытство, на нее снизошло полное спокойствие, ее ум и тело отделились друг от друга, и ее любопытство полностью сосредоточилось на том, что он сейчас будет делать. Минута шла за минутой, и она вдруг накинулась на него, ни мгновения не раздумывая над тем, готов ли он к этому или нет, и в конечном счете сама овладела им.

— Я так и думал, — сказал он, когда они утихомирились.

— Вы так и думали, — сказала она утомленным голосом. — О чем же вы думали? Очередная теория?

— Конечно, — сказал он. — Много мужчин. Много. — Он рассмеялся.

— И это вас так веселит?

— А вас нет? Много мужчин, а пока всего два.

— Всего два и должно быть, — сказала она. — И только два и будет. Вы ведь не женаты?

— Нет, — ответил он.

— Рада это слышать, — сказала она. — Вы на роль мужа не годитесь. А вы не болтливы? Не будете обсуждать все это со своими приятелями?

— Я бы с удовольствием обсудил, но мужчины, с которыми я знаком, этого не оценят. Я одержал победу уже в лифте. В постели это уже вторичная. Моя победа была… назовем ее превосходство мужского интеллекта, которое есть у большинства мужчин. Большинству мужчин из моего окружения даже в голову не придут чувственные мысли о вас. А я поднялся выше этого. Я знал, что вы… отзоветесь. Нет, дорогуша, не будет ни сплетен, ни скандала.

— Спасибо. Я вам верю. И очень вам благодарна.

— За то, что не будет скандала, или за любовные утехи?

— За любовные утехи. Я поссорилась с мужем. А теперь я вернусь к нему, не тая никаких обид, и он подумает, что я милая, нежная жена.

— И именно такой женой вы и будете?

— Да, наверное.

— А если бы не я, если бы не мы с вами, вы бы его распекали еще не один день.

— У вас есть любовница?

— Да, но я ее так не называю. Женщина, с которой я сплю.

— Я не собираюсь спрашивать, кто она такая. Она умная?

— В своем роде, но не в таком роде, как вы или я.

— А она узнает, что вы предавались любви со мной или с кем-то еще?

— Я никогда ей ничего не обещал, так что она не станет напрашиваться на неприятности. Пообещаешь кому-то хоть что-нибудь — например верность, — и это уже контракт. А если контрактов не заключать, то на тебя и не обижаются.