Тем временем небо разверзлось над моей головой, и из него показались две гигантские лапы. Огромные, словно острова, черные и покрытые бесчисленными мозолями. От запаха, исходившего от великана, мне стало дурно. Веками не мытая шерсть — многие сотни квадратных километров, — вы представить себе не можете, как она пахла, и я не хочу здесь об этом даже писать, достаточно будет сказать, что я практически потерял сознание. Всего на какую-то долю секунды разум мой отключился, но и этого оказалось достаточно, чтобы я разжал пальцы, выпустил из лап волос боллога и с бешеной скоростью покатился на спине вниз.

Вниз. Боллог уже почти коснулся своей головы. Мне оставался примерно один километр. Гора у подножия становилась все более пологой и менее опасной, но зато и катился я теперь значительно медленнее.

Вот боллог оторвал голову от песка. Шерсть всколыхнулась, меня бросило вперед, я несколько раз перекувырнулся через голову и заскользил дальше, но уже на животе. Мне осталось всего несколько метров до земли.

И на этот раз беспримерная медлительность великана спасла мне жизнь. Боллоги вообще очень медлительные, но боллоги-великаны медлительнее во сто крат. У самой земли я вскочил на ноги и побежал бегом по волосам. Наконец подо мной оказалась твердая почва. Обессиленный, я рухнул на колени.

Потом еще некоторое время полз на четвереньках, прежде чем мне удалось прийти в себя и встать во весь рост. Наверху разыгрывалась захватывающая сцена — боллог-великан водружал на плечи свою громадную голову.

Когда циклопу-великану это удалось, он для верности еще и повернул ее — сначала влево, потом вправо. Послышался кошмарный хруст позвонков, громом раскатившийся над всей Замонией. Голова прочно села на место. Боллог осмотрелся своим единственным циклопическим глазом, впервые за тысячи лет. Я молил Бога, чтобы великан не решил идти в ту сторону, где лежал город Атлантис. Однако он развернулся и направился к югу, туда, где располагался Замонианский залив. Может, надумал искупаться.

Я бы тоже не отказался.

Уже издали я слышал шум, характерный только для больших городов, состоящий из тысячи звуков одновременно: хор из множества голосов обитателей города и домашней живности, звон колоколов и разменной монеты, детский смех и стук молотков, бряцание посуды и хлопанье сотен дверей, плач новорожденных и предсмертные стоны умирающих — грандиозная смесь, означавшая самое жизнь.

Я двигался к городу, словно меня тянули туда на аркане. Сначала медленно и нерешительно, потом все быстрее и быстрее и в конце концов резвым галопом. Атлантис притягивал меня как магнитом; чем явственнее становились звуки, тем сильнее жгло меня любопытство, желание узнать, что или кто их производит.

И вот я, затаив дыхание, остановился у городских ворот (о том, что их в городе было несколько, я узнал позже). Передо мной возвышались две черные мраморные колонны высотой не менее двадцати метров, служившие опорами для гигантской вывески:

АТЛАНТИС

ГОРОД С БУДУЩИМ

Почти все пространство ворот загораживала впечатляющая фигура некоего упитанного существа, которое было раза в три выше меня ростом и настолько же более косматым, с огромной пастью, полной острых зубов, и маленькими неподвижными красными глазками-бусинками. В лапах оно держало неопределенного вида предмет, который, при наличии некоторой доли фантазии, можно было принять за что угодно, а на голове у него красовалась военного вида фуражка из дутого стекла. Тогда я еще не знал, что это был представитель городской стражи, полицейского подразделения, на службу в которое принимались исключительно йети. Йети смерил меня неприветливым взглядом и постучал подобием полицейской дубинки по фуражке, на что та отозвалась стеклянным звоном: дзинь-дзинь.

— Советую говорить правду, только правду, и ничего кроме правды. Отвечай, кто ты есть. Человек? Или, может быть, состоишь с человеком в прямом родстве, дружбе или каких-либо других близких отношениях, например финансового или романтического характера?

— Нет, — ответил я. — Я синий медведь.

— Сам вижу. Не дурак. Я задаю эти вопросы всем, кто приходит в Атлантис. Это моя работа. Добро пожаловать в город с будущим! Видишь грифа на вершине минарета?

Он поднял лапу и указал назад, где возвышалась стрела минарета. На парапете сидел огромный гриф.

— Да, — сказал я.

— Это настоящий гриф. Понимаешь, что это значит?

— Нет.

— Это значит, что он настоящий гриф.

Он смерил меня долгим непроницаемым взглядом. Потом кивнул — проходи. В тот момент, когда я, понурив голову, скользнул в ворота, земля вдруг задрожала. Я ощутил под ногами вибрацию, покачнулся, йети тоже схватился лапой за столб. Потом все снова стихло.

— Землетрясение. Ничего страшного. Это бывает. Добро пожаловать в Атлантис!

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

АТЛАНТИС. Атлантис является столицей континента Замония и относится к категории городов-мегаполиов (свыше 100 миллионов жителей). Территориально и административно Атлантис разделен на пять районов, каждый из которых представляет собой отдельное королевство. Это Налтатис, Ситналта, Титаланс, Татиланс и…

Спасибо, это мы уже знаем. В то время, когда я впервые попал в город, Атлантис представлял собой главный центр обитания нечеловеческих и получеловеческих форм жизни. В соответствии с замонианским «Уложением о порядке наследования» люди были навсегда изгнаны из города, и произошло это следующим образом.

Когда-то население Атлантиса на одну треть состояло из людей. Так было до тех пор, пока между ними и натифтофами не возник спор по поводу преимущественного права на выдвижение своих кандидатов на пост губернатора, который в то время обладал практически безграничной властью над всем континентом. Клан натифтофов долгое время удерживал губернаторство в своих руках, передавая его по наследству от отца к сыну, что в результате привело к недовольству среди людей. Они назвали такой метод передачи власти кумовством и потребовали свободных, демократических выборов. Закончилось дело серьезными стычками, сначала словесными, а затем и рукопашными.

«Уложение о порядке наследования». Во время одной из таких массовых потасовок, завершившей дискуссию между натифтофскими и человеческими политиками в верховной ратуше, одного из натифтофов случайно вытолкнули в окно, в результате чего он сломал одно ухо (у натифтофов, кстати, весьма сложное строение костного каркаса ушей).

Используя тонкую дипломатию, натифтофы быстренько заключили альянс со всеми остальными нечеловеческими или получеловеческими формами и преимущественным большинством протащили в местных органах власти закон о так называемом локальном запрете на проживание в Атлантисе людей. Люди, обидевшись, эмигрировали на другие континенты и — просто из вредности — основали там великие города, такие как Рим, Константинополь и Лондон, где они, в свою очередь, установили локальный запрет на проживание любых нечеловеческих или получеловеческих форм жизни, особенно натифтофов.