Если бы Фарон мог пошевелиться, он улыбнулся бы.

Халисстра повернула меч Сейилл в выгнувшейся спине Данифай, и бывшая пленница задохнулась от боли. Халисстра наслаждалась каждым ее трудным, захлебывающимся вдохом. Из-за Данифай на них с изумлением глядела Квентл Бэнр. Халисстра не обращала на нее внимания. Она смотрела только на свою бывшую рабыню. До верховной жрицы ей дела не было. Моргенштерн выпал у Данифай из рук.

— Госпожа… Меларн, — тихо выговорила она.

Халисстра решила, что хочет увидеть лицо Данифай перед смертью. Она выпустила рукоять меча Сейилл и позволила своей бывшей рабыне повернуться.

Из груди Данифай сбоку торчал на треть клинок меча Сейилл, будто окровавленный вымпел. Взгляд прекрасных серых глаз Данифай был до нелепости мягким. Она смотрела на Халисстру и улыбалась окровавленным ртом.

— Не называй меня больше госпожой, — бросила Халисстра.

Пухлые губы Данифай скривились от боли. Она подняла руку, будто хотела коснуться лица Халисстры. От этого усилия она вздрогнула.

— Халисстра… — прошептала она, отделяя каждое слово от другого болезненным вздохом, — прости… меня.

Слова ее не сразу дошли до Халисстры. Когда она поняла, из глаз у нее хлынули слезы; она не могла остановить их. Ей мгновенно вспомнилось все, что у них с Данифай было общего, все их секреты, их заветные желания. Благодаря связующему заклинанию они вместе прошли через столь многое, узнали друг друга так хорошо. Она с изумлением поняла, что ей жаль, что все в конце концов так закончилось.

— Простить? — переспросила Халисстра, и голос ее дрогнул. — Простить? Никогда!

Данифай кивнула. Вокруг клинка, торчащего из ее груди, сочилась кровь. Халисстра промахнулась мимо сердца.

— Я понимаю, — сказала Данифай, продолжая тянуть к ней руку.

Против своей воли Халисстра тоже начала поднимать к ней руку, но остановилась.

— Я скучала по тебе, госпожа, — сказала Данифай.

Халисстра сморгнула слезы и взяла наконец Данифай за руку.

— Я тоже скучала по…

Стремительная, как гадюка, Данифай схватила Халисстру другой рукой и дернула на себя, пронзив лезвием ее собственного клинка.

Халисстра ухватила ртом воздух, когда сталь пробила сначала ее кольчугу, а потом и тело. Она чувствовала, как сталь скрежетнула по ребрам и вышла из спины. Пивафви ее начал пропитываться теплой кровью.

Она должна была догадаться. Должна была догадаться.

Глаза ее обратились поверх плеча Данифай на Квентл.

Жрица Бэнр злорадно улыбалась, сжав в руке плеть.

Данифай обвила Халисстру руками и крепко прижала к себе. Халисстру пронзила боль.

— Я ни за что не прошу прощения! — прошипела Данифай ей на ухо.

Превозмогая боль, Халисстра ответила ей таким же крепким объятием.

Обе они задыхались от боли.

Тела их были спаяны воедино, связаны сталью. Кровь их смешалась. Связь иного рода снова объединила их.

Халисстра склонила голову на плечо Данифай странно нежным жестом.

— Я тебя ненавижу, — шепнула она.

Данифай подняла руку и погладила Халисстру по волосам, как делала это бессчетными ночами прежде.

— Я знаю, — ответила Данифай.

Халисстра любила ее, несмотря ни на что.

— Я знаю, — снова сказала Данифай, и объятие ее ослабло.

Халисстра не могла больше вынести этого. Застонав, она оттолкнула Данифай и вскрикнула, когда лезвие выскользнуло из ее тела. От толчка обе они потеряли равновесие и повалились на землю. Тело Данифай по-прежнему было пронзено сталью. Вдвоем они сидели на земле Ллос, истекая кровью и задыхаясь.

Квентл Бэнр разглядывала их обеих.

— Ну вот и конец, — сказала она и шагнула к Данифай.

Змеи ее плетки уставились на бывшую рабыню.

Шипение и треск заставили обернуться Халисстру, заставили обернуться Квентл, заставили обернуться ее змей.

Вокруг них возникали никалоты, телепортирующиеся снизу, с поля боя. Один, три, восемь, двенадцать — самый мелкий из них был выше даже Квентл. Мускулы перекатывались под их чешуйчатой кожей. У каждого в руке был испещренный рунами топор. Морды их злобно скалились.

Лицо Квентл исказилось отчаянием. Она взглянула на никалотов, на Данифай, на Халисстру. Халисстра прочла нерешительность в ее глазах. Нерешительность сменилась ненавистью.

— Это не ты! — визгливо бросила она Данифай.

Не обращая внимания на никалотов, верховная жрица высоко занесла плеть для убийственного удара, когда на самом верху нелепой громады города Ллос распахнулись двойные двери обители Паучьей Королевы. Из храма ударили лучи фиолетового света.

Халисстре показалось, что время остановилось. Движение застыло. Все живые существа в окрестностях города Ллос — юголоты, дроу, демоны, дреглот — замерли. Все взгляды обратились на Вечную Паутину, на город Паучьей Королевы.

Масса пауков, скопившихся на дальней стороне равнины, шевельнулась и закопошилась. Издаваемые их движением звуки напомнили Халисстре звуки ливня, которые она слышала в Верхнем Мире.

Сердце ее застучало, дыхание участилось. Она с такой силой сжала в кулаке обломок Лунного Клинка, что казалось, кожа на пальцах вот-вот треснет. Она едва чувствовала боль от раны. Данифай лежала от нее в нескольких шагах, лицом к городу, широко раскрыв глаза, тяжело дыша, плащ ее был пропитан кровью. Губы бывшей пленницы шептали слова могущественной исцеляющей молитвы. Меч Сейилл выскользнул из ее тела, и рана закрылась. Халисстра эхом повторила молитву, и ее рана тоже затянулась.

Квентл не замечала их. Застыв, она стояла и смотрела на город Ллос, продолжая высоко держать занесенную для удара плеть.

В небе над Равнинами Пылающих Душ висели горящие души, они корчились от боли, и из их вечных форм вытекала слабость. От обители внезапно налетел ветерок. Он сделался порывистым, перешел в завывающий ураган, и в его воплях слышался голос Ллос, вернее, множество их, семь голосов из видения Халисстры: «Йор'таэ».

Никалоты вокруг них переглянулись. Халисстра видела неуверенность и страх в их глазах.

И они разом исчезли, телепортировавшись туда, откуда пришли. Отступление быстро распространилось на уцелевшие остатки войска, и они тоже бежали. Клуричир, израненный и с оторванной клешней, тем не менее еще раз набил полную пасть меззолотами и тоже ретировался. Паучий рой рассеялся, и существа поспешили назад в свои убежища в скале. Меззолоты, оживленные ультролотом, рухнули на землю, такие же неподвижные, как она.

По всем Равнинам Пылающих Душ валялись трупы. Фарон Миззрим, странно неподвижный, висел в небе над разоренной землей. Джеггреда Халисстра не видела нигде.