— У-у-а! — вырвалось из глотки печенега, в глазах потемнело, рассудок помутился окончательно.

— Ну, что, хозяин, я поскакал, али еще укажешь, что надобно сделать?

— Ты, смотри, не пропадай, потребен еще будешь! Теперь у тебя транспорт вона есть, езжай, собирай у косой развилки всех наших. К болотняку заедешь, скажи, гости непрошенные вскорости в его чертоги пожалуют, хай встречает.

— Ага. Но-о-о! Залетные-е! — с восторгом выкрикнуло страшное недоразумение.

— Вот и нам пора двигать, Блазня. Дел за гланды, как мой друган Санька кажет.

Для воинства Данавоя наступили черные дни. Лесам, дорогам и тропам, казалось не было конца и края, на пути не попадалось ни одной деревни, пугало отсутствие лесной дичи, все вокруг, как будто вымерло. За то ночью воинство не могло спокойно отдыхать. Развлекались Лесавки, пропадали выставленные разъезды и караулы, в разных сторонах лагеря слышался дикий смех, завывание, шелест листвы. Днем колонну печенегов навещали невиданные никем доселе, лесные сущности. На перекрестках дорог часто встречались призраки казненных когда-то давно разбойников. Но те, хоть только пугали. Перекрестные, вообще сущности безобидные. На лесных тропах — навстречу попадались мелкие, но опасные духи — Моховики, Боровики, Дикинькие мужички, вот после таких посещений и пропадали люди. Трупы воинов находили под кустами, на ветвях деревьев или вообще подо мхом. Родичи возроптали: — «Князя покинула удача, он не может справиться с духами русов».

А, выход из леса, все так же оставался несбыточной призрачной мечтой.

И, вот, казалось, передовой дозор разыскал этот выход. Тропа наконец-то вывела весь тихо перешептывавшийся шалман на широкий, наезженный колесами телег, шлях. Лес посветлел, раздался в стороны. Две сотни печенегов на рысях устремились по этой дороге на запад.

— Нашли! — свободнее вздохнул князь, глядя, как сотники с воодушевлением, подгоняют своих подчиненных. Рядом с наблюдающим за происходящим действием Данавоем, из марева, вдруг проявились двое, он сразу узнал одноухого, вторым был незнакомый отрок.

— А вот и не нашли, — спокойно, на родном для печенежского вождя языке проговорил леший. — Смотри, князь, что вы нашли. Блазня, покажи ему! — уже по-русски велел он молодому.

Перед Данавоем представилась картина гибели его воинов. Огромное болото, высветленное остатками ветвей сухих деревьев, разбросанных по зеленому ковру сочной травы, с окнами водяных зеркал, по которым расходилась рябь всколыхнутая воздействием вмешательства извне. Сотни измученых людей и лошадей, пытались вырваться из влажной, мокрой, липкой паутины болотной трясины, неумолимо утаскивающей в себя кричащих, стонущих, молящих о помощи людей. Болото требовало жертв. Ржание лошадей, больше напоминало детский плач. Последние конвульсии, и вот уже попавшие в западню люди и лошади, скрываются в бездне, на поверхность вырываются огромные черные пузыри, имеющие неприятный запах. Страх сковал кочевников, находившихся от места гибели буквально в десятке шагов.

— Ох-х-х! — вырвался из легких живых, не то стон, не то всхлип.

— А-а-а! — взревел Данавой, выхватывая из ножен саблю.

Желание поквитаться, зарубить обидчиков, было настолько велико, что скрип зубов услышали находившиеся поблизости воины. Князь занес клинок над головой, готовый обрушить его на одноухого, но тот словно растворился в воздухе, и только рядом было слышно ехидное хихиканье отрока. Прямо из воздуха послышался спокойный голос:

— Блазня, хорош прикалываться, пойдем отсель, хай смертные отдохнут от нас. Пусть теперича болотняк поработает, они с женкой такого урожая давненько не сымали. Идем ужо!

— А-а-а! — вскипел в своей безысходности князь, стал беспорядочно рубить саблей воздух вокруг себя, словно отгонял невидимых, налетевших пчел. — А-а-а! Шакалы, шака-а-лы!

Выдохшись окончательно, соскочил с коня, отбросил бесполезную саблю, припал лицом к земле, стал колотить ее сжатыми в кулаки руками, затих. Лежащего на траве князя плотным кольцом обступили воины, таким своего родового вождя никто никогда не видел.

Сотник Гайса тронул его за плечо.

— Вставай, Данавой, — спокойно сказал он.

Гайса составлял исключение из правил, в чертах характера его ярко проявилась кровь матери, рожденной в северянском селении и еще в юности захваченной в набеге. Спокойный, рассудительный полукровка, он заменил в походах племенных старейшин, не способных вести войну по причине преклонного возраста.

— Встань! Воины должны видеть уверенность в твоих действиях, чтобы быть уверенными в себе.

— А-а, это ты, мой верный Гайса? — приподнял голову Данавой, усталыми глазами взглянул на своего сотника. — Ты видел гибель двух сотен молодых, сильных, крепких воинов? В один миг их не стало. Кто ответит мне за их гибель? Кто?

— Ничего, князь, мы выберемся. В земле русов случается иногда гибнут воины.

— Гибнут, но в бою, а здесь, будто крыс утопили в грязной луже, — пересилив себя, он встал на ноги. — Что будем делать, сотники?

— Мне очень жаль, князь, но это еще не все плохие вести, — опять подал голос Гайса.

— Что может быть хуже того, что уже произошло? Говори!

— Вперед идти нельзя, утонем, но и назад тоже. Русские злые духи заманили нас на остров.

— Ты уверен? Мы же шли все время по дороге?

— Нам всем отводили глаза, провели по болотной гати, мы даже не заметили этого.

— По своим следам будем выходить назад.

— Тогда приказывай.

— Поворачиваем обратно. Гайса, ты пойдешь со своими людьми первым, я верю, мы выберемся из этих проклятых мест.

Большой остров, покрытый сосняком и кустами орешника, вместил в себя немалый отряд Данавоя. Внимательно осмотрев узкую гать, Гайса убедился, что телеги с хабаром и полон тоже в состоянии пройти ней, ведь сюда-то они прошли.

По обеим сторонам гати люди приметили движение. На болотные кочки выползали непонятные существа, группами и поодиночке они расположились в двух шагах от тропы, переговариваясь между собой, смеялись, визжали, некоторые грязно ругались, тыкая пальцами в собравшихся у края твердой почвы людей. С их тел, одетых не то в рванье, не то в шкуры животных, стекала болотная жижа. Ситуация складывалась патовая. Как проскочить мимо них, и чего можно ожидать при переходе?

— Асхар! — позвал Гайса одного из своих помощников. — Выбери из полона руса постарше и веди его сюда.

— Да, Гайса, это я мигом.

К сотнику подвели мужика, еще не старого, с перевязанной головой, под глазом его переливался радугой большой синяк, волосья на бороде были в запекшейся крови, рубаха разорвана на груди и левом рукаве. Безучастно глянув на сотника, он отвернул лицо в сторону.

— Рус, ну-ка глянь на болото. Видишь у гати, — указал на существ Гайса. — Что это?

Мужик глянул, бесцветным голосом, голосом человека вымотанного, голодного и уже ничего хорошего не ждущего от жизни, произнес: