В качестве дополнительного бонуса он стал вовремя приходить на ужин.

Мы с девочки ужасно обрадовались изменениям, которые принесла нам жизнь в Белом доме с президентом Соединенных Штатов по сравнению с жизнью в Чикаго с отцом, который служил в далеком Сенате и постоянно баллотировался на более высокий пост. Наконец-то у нас появился доступ к папе. Теперь его жизнь стала более упорядоченной. Он, конечно, по-прежнему работал нелепое количество часов, но ровно в 6:30 вечера садился в лифт и поднимался наверх, чтобы поужинать со всей семьей, даже если потом ему вновь приходилось возвращаться в Овальный кабинет.

Моя мама иногда присоединялась к нам за ужином. У нее было собственное расписание: она всегда спускалась, чтобы поздороваться, прежде чем отвести Малию и Сашу в школу, но в основном предпочитала оставлять нас одних, вместо этого ужиная на застекленной террасе, прилегающей к ее спальне, под шоу Jeopardy![146]. Даже когда мы просили ее остаться, она обычно отмахивалась. «Вам нужно побыть вместе», – говорила она.

Первые несколько месяцев в Белом доме я старалась быть очень внимательной. Я сразу усвоила: жить в Белом доме – достаточно дорого. Мы не платили за аренду жилой площади и коммунальные услуги и не беспокоились о зарплатах персонала, но тем не менее покрывали прочие расходы на проживание, к которым все время добавлялись новые, учитывая, в каком изысканном отеле мы оказались. Ежемесячно мы получали подробный счет за каждый прием пищи и рулон туалетной бумаги. Мы платили за каждого гостя, оставшегося на ночь или присоединявшегося к нам за обедом. Поэтому, учитывая мишленовские стандарты и глубокое желание угодить президенту наших поваров, мне приходилось тщательно следить за тем, что подавалось к столу. Когда Барак небрежно замечал, что ему нравится вкус экзотического фрукта, поданного на завтрак, или особый вид суши на обеденной тарелке, кухонный персонал принимал это к сведению и добавлял в регулярное меню. Только позже, изучая счета, мы понимали, что некоторые из этих продуктов за большие деньги доставлялись к нашему столу из-за рубежа.

Внимательнее всего мне приходилось присматривать за Малией и Сашей. Я следила за их настроением, расспрашивала о самочувствии и о том, как идут дела с другими детьми. Я старалась не слишком бурно реагировать, когда девочки говорили, что у них появился новый друг, но внутри ликовала. Я уже поняла, что организовывать игры или детские праздники в Белом доме – очень непросто, но мы постепенно узнавали, как здесь все работает.

Мне разрешили пользоваться личным BlackBerry, но посоветовали ограничить контакты только десятью самыми близкими друзьями, которые любили и поддерживали меня, независимо от обстоятельств. Моими связями с общественностью по-прежнему занималась Мелисса, теперь мой надежный начальник штаба. Она знала обстоятельства моей жизни лучше, чем кто-либо другой. Мелисса поддерживала связь со всеми моими кузенами и друзьями из вузов. Мы давали ее номер телефона и адрес электронной почты вместо моего, и все вопросы направлялись к ней. Однако знакомые и дальние родственники постоянно появлялись с новыми просьбами. Не мог бы Барак выступить на выпускном? Не могла бы я произнести речь для некоммерческой организации? Не могли бы мы прийти на вечеринку или сбор средств? Бо́льшая часть приглашений шла от чистого сердца, но их все равно было слишком много.

В логистике повседневной жизни наших девочек мне часто приходилось полагаться на молодых сотрудников. Моя команда встретилась с учителями и директорами в «Сидвэлл» и записала все важные даты школьных событий, объяснив, как реагировать на запросы СМИ и стоит ли обсуждать в классе политику и повестку дня. Когда девочки начали строить планы вне школы, мой личный ассистент (или «бодимэн», как его называют на политическом жаргоне) собрал номера телефонов всех родителей, согласовав поездки в дома новых друзей. Как и в Чикаго, я старалась знакомиться со всеми родителями подруг девочек. Несколько мам я пригласила на обед, с другими увиделась на школьных мероприятиях. Естественно, встречи часто бывали неловкими. Я знала, что новым знакомым требуется пара минут, чтобы забыть свои представления обо мне и Бараке – все, что они думали, будто знают обо мне из телевизора или новостей, – и увидеть просто маму Малии или Саши.

Неловко объяснять, что, прежде чем Саша сможет прийти на день рождения маленькой Джулии, секретная служба должна проверить ее дом. Неудобно требовать номер социального страхования от любого родителя или воспитателя, который собирался привезти к нам другого ребенка. Все это неприятно, но необходимо. Мне не нравилось, что каждый раз, когда я встречала кого-то нового, мне приходилось преодолевать эту маленькую пропасть, но я с облегчением видела, что для Саши и Малии все обстояло иначе. Они выскакивали, чтобы поприветствовать школьных друзей, которых приводили в Зал дипломатических приемов – или Дипзал, как мы его называли, – хватали их за руки и, хихикая, убегали внутрь. Наша известность смущает детей не дольше нескольких минут. После этого они просто хотят повеселиться.

Мне и моей команде требовалось запланировать и провести серию традиционных вечеринок и ужинов, начиная с Губернаторского бала – торжественного гала-концерта, который каждый февраль проходит в Восточном зале. То же самое касалось ежегодного «Катания пасхальных яиц»[147] – открытого семейного праздника, который проводится с 1878 года с участием тысяч людей. Еще я должна была посетить весенние обеды в честь супругов из Конгресса и Сената – приемы, на которых Лора Буш невозмутимо улыбалась, позируя для официальных снимков с гостями.

Меня эти мероприятия отвлекали от, как я надеялась, более важной работы. Но я хотела бы привнести в них что-то свое или хотя бы модернизировать. В целом же, я считала, жизнь в Белом доме должна идти своим чередом, не теряя ни одной из установленных традиций. Со временем мы с Бараком повесили на стены абстрактные картины и работы афроамериканских художников и смешали антиквариат и современную мебель. В Овальном кабинете Барак поменял бюст Уинстона Черчилля на бюст Мартина Лютера Кинга-младшего, а также позволил неизменно одетым в смокинги дворецким Белого дома одеваться комфортно – например, в хаки и поло, – когда мы не планировали никаких публичных мероприятий.

Мы с Бараком хотели демократизировать Белый дом, сделать его менее элитарным и более открытым. На мероприятия я приглашала обычных людей, а не только привычных к смокингу. Мне хотелось наполнить пространство вокруг себя детьми, потому что дети все улучшают. Я надеялась сделать «Катание пасхальных яиц» доступнее, пригласив на него городских школьников и детей военных наравне с детьми и внуками членов Конгресса и другими VIP-персонами. К тому же я решила, что, раз мне придется постоянно обедать (в основном) с женами членов администрации президента и сенаторов, я имею право пригласить их присоединиться ко мне в городе для работы над социальными проектами.