К черту Горго. Когда мы выполним заказ, я его найду и убью.

— Значит, ты будешь работать на меня, а не на Горго?

— А я тебе что говорю! — нетерпеливо выпалила Тамора. — Но у нас нет больше ни минуты на болтовню.

Потом все обсудим. Ты валялся в постели, потом как дурак торчал в этом мавзолее, а я тем временем занималась делом. Мы уже пропустили одну встречу, надо не опоздать на вторую, не то контракт аннулируют. Ты ездишь верхом?

— Немножко.

— Надеюсь, это означает, что ты носишься быстрее ветра. — Тут Тамора наконец обратила внимание на Пандараса. — А что случилось с крысенком?

— Удар по голове. К счастью, убийца, которого нанял Горго, имел хоть какую-то совесть.

— Может, он выбил из него хоть чуть-чуть самомнения, а на свободное место влезла капелька ума. Ты ведь наверняка его потащишь с собой? Ладно. Я пока его понесу. Что ты так на меня уставился? Все-таки хочешь разорвать наш контракт?

— Я уже разбудил силы, которым лучше бы не просыпаться. Если я стану продолжать, неизвестно, что еще может случиться…

Тамора резко бросила:

— Ну и что теперь? Хватит ныть. Если ты не знаешь, кто ты и откуда, значит, ты не можешь знать, кем станешь со временем. Пойдем со мной или оставайся.

Я в любом случае берусь за эту работу, с тобой или без тебя. Мне там по крайней мере заплатят. А когда закончу дело, убью Горго.

Она перекинула Пандараса через плечо и легкой походкой двинулась прочь, будто мальчик вообще ничего не весил. Помедлив, Йама пошел за ней.

Темнело. В домах вокруг замшелых булыжников площади горели огни, теплые, манящие. У столба с чадящим факелом были привязаны две лошади. Тамора и Йама пристроили Пандараса на холку лошади, а потом Тамора легко взлетела в седло позади него. Она наклонилась к Йаме:

— Мне пришлось этой раскрашенной шлюхе заплатить целое состояние, чтобы нанять этих лошадей. Не разевай рот. Мы, может, и так уже опоздали.

Лошади были запряжены по-кавалерийски: легкие седла, высокие стремена. Йама как раз схватился за луку и вставил ногу в стремя, готовясь вскочить в седло, когда раздался страшный грохот. Лошадь рванулась, Йама пытался ее удержать, и в этот момент увидел столб света, вырвавшийся из отверстия в куполе Черного Храма.

Свет был красным, как горящий рубин, и, подобно искрам в трубе, в нем крутились фиолетовые и багровые полосы. Луч уносился далеко в небо, залив храм, площадь и все окрестности кровавым светом.

Йама тотчас понял, что произошло, и знал, что должен противостоять силе, которую разбудил. Он испытывал перед нею дикий страх, но сознавал, что если сейчас ее не одолеет, то всегда будет бояться.

Он бросил поводья Таморе и взбежал по ступеням храма. Он влетел в атриум, пол ревел, вздымался. Йама упал, снова вскочил и кинулся к колодцу. Оттуда вырывался столб красного света, заливавший храм ослепительным сиянием.

Весь храм ходил ходуном. Камни скрипели и выли, сверху градом сыпались булыжники. Несколько колонн с обеих сторон треснуло от основания до капители. Одна валялась поперек дороги, круглые каменные блоки рассыпались, как пригоршня гигантских монет. Изысканная мозаика пола раскрошилась, вздыбившись кое-где волнами. От колодца тянулась длинная трещина.

По обе стороны трещины стояли два старых священника. Их силуэты резко темнели на фоне печного жара столба. Балкус вынул свой меч и держал его над головой в позе отчаянного, безнадежного вызова. Антрос стоял на коленях, прижав ладони к глазам, и непрерывно бормотал заклинания или молитвы.

Он говорил на внутреннем диалекте своей расы, но ритм глубоко поразил Йаму, он опустился на колени рядом со стариком и тоже стал молиться.

Оказалось, что это не молитва, а наставления стражам храма.

Йама повторил их уже три раза, когда черный занавес, отделявший правую апсиду, вдруг раздвинулся. Оттуда, печатая шаг, вышли два… четыре… пять гигантских солдат. Красный свет кровавыми бликами играл на их прозрачных доспехах.

Два старика пали ниц, но Йама продолжал смотреть как зачарованный. Эти пятеро солдат оказались единственными выжившими в бесконечном сне стражами храма.

Один волочил неподвижную ногу, другой был слеп, ему помогали идти остальные, но никто из них не забыл долг.

Они заняли боевую позицию в форме пятиконечной звезды вокруг колодца, открыли нагрудные щитки, вытащили серебристые трубки длиной с самого Йаму. Он решил, что солдаты разрядят оружие прямо в колодец, но вместо этого они прицелились в парапет и окружающий его пол и разом выстрелили.

Одна из трубок взорвалась и снесла половину торса своего хозяина, из остальных полетели ослепительные фиолетовые молнии, которые плавили камень и он, как вода, стал стекать в колодец. Свет и жара обжигали кожу, атриум наполнился горьким запахом горящего камня. Пол снова вздыбился, по нему прокатилась волна, срывая мозаику и облицовку. Йама и священники повалились назад.

И вот из расплавленного жерла колодца появилась вещь-в-глубине.

Это была родная сестра той черной машины, которую Йама непроизвольно обрушил на виллу торговца, только эта была огромной. Она вырвалась из шахты, черная, сферическая, с живыми подвижными хоботками. Машина сплющилась за долгие годы своего заключения, как испорченный апельсин, который проседает под собственной тяжестью.

Гигантские стражи направляли свои молнии на машину, но она их даже не заметила. Она висела в столбе красного света и смотрела прямо Йаме в душу.

Ты звал меня. Я здесь. Теперь пойдем, служи мне.

Боль пронзила голову Йамы, как раскаленный прут.

От черных и красных молний рябило в глазах. Ослепший, горящий внутри и снаружи, он отдал солдатам последний приказ.

Они двинулись как один, и Йама снова прозрел. Четверо стражей повисли на машине, как утопающие на последнем обломке корабля, Они обрубали шипы на машине каменными ребрами своих ладоней. Эти шипы позволяли машине повелевать полем тяготения. Она кружилась и дергалась, словно даман, окруженный волнами, но было поздно. Машина рухнула в колодец как камень, и храм снова содрогнулся. Раздался долгий ревущий стон, колонна красного света колыхнулась и погасла.

Йама и два жреца выбрались из дымящихся развалин храма. Когда они вышли в сумерки площади, обожженные, кашляющие и перемазанные сажей, там царило поразительное ликование. Люди, живущие в домах вокруг храма, выбежали на улицы, словно чувствовали: подступает конец света, но вдруг осознали, что они спасены. К священникам подбежали их соплеменники и куда-то увели. Тамора направила свою лошадь вверх по пологим ступеням, в поводу она вела коня Йамы.

Йама продирался сквозь толпу.

— Ее больше нет! — закричал он Таморе. — Я разбудил стражей и уничтожил ее.