– Так и сделаем. – Андрей Антонович махнул рукой Жадову, а тот пометил у себя в блокноте. – Кася, ты популярна в нашей бухгалтерии, потормоши их, пусть выделят деньги на покупку сыча. Поручите это волонтерам постарше и лучше тем, кто сочувствует Гринпису… А теперь, братцы, я к вам за советом. Пока доктор Зись занимался моим синяком, думал я вот о чем. Мне надоела кличка Возмутитель Спокойствия, которую мне дал наш премьер Михеев. Не хочу больше быть Ходжой Насреддином. Хочу взять новый никнейм, применительно к текущему моменту. Внимание, вопрос: кто из исторических лиц ходил с черной повязкой на глазу? Я уже одного кандидата наметил, адмирала Нельсона. Когда последний раз сидел в спецприемнике, прочел его биографию. Но раз уж мы демократы, готов прислушаться и к вашим советам.

– Кутузов! – откликнулся Жадов. – Бери, Андрюха, не прогадаешь. А штаб перенесем в Фили.

– Нет, чересчур просто, – покачал головой Наждачный. – Кутузов – первое, что всем приходит в голову, а мы не первоклашки. Хотелось бы чего-то пооригинальнее.

– А как тебе Леонард Эйлер? – спросил бородатый Вальков. – Математический гений! Или можно взять бывшего министра обороны Израиля Моше Даяна, он тоже повязку носил.

– Уже интересней, Марик. Но… оба сложноваты для нашего колхоза. Кроме тебя и Раткевича, здесь об этих двоих, скорее всего, никто не слышал.

– Тогда пират Джон Сильвер, – предложила рыжая Кася. – Самое то, золотая середина.

– Касечка, он одноногий, а не одноглазый. И, по-моему, писатель Стивенсон его вообще выдумал… Ну что, иссякли? Больше идей нет? Может, наши гости что-нибудь присоветуют?

Вилли Максович словно ждал этого вопроса.

– Штауффенберг, – произнес он, вставая с места. – Полковник Карлос Штауффенберг.

– Хм… фамилия очень знакомая, но сразу не припомню, – смутился Наждачный. Он жалобно глянул на Витольда, который, как видно, играл здесь роль ходячей энциклопедии.

– Участник покушения на германского фюрера, – подсказал Раткевич.

– А, точно! – обрадовался Наждачный. – Мы же в школе проходили, в девятом классе! Это чертов попугай контузил меня своим клювом… Как я мог забыть? Бомба у полковника не сработала, и Гитлера потом убил наш разведчик Фишер. Он тоже, кажется, погиб при взрыве…

– Нет, все было немного иначе, – терпеливо поправил старик. – Покушение Карлоса, первое и единственное, оказалось удачным. А Фишер – это я. Но сейчас это не главное. А главное то, что Пионерская дружина сегодня похитила человека, девушку, и нам очень нужна ваша помощь.

После этих слов что-то неуловимо изменилось вокруг нас, как будто по палатке пронесся порыв ветра. Все разом переглянулись между собой, подобрались и посерьезнели – даже улыбчивый Коля Доскин нахмурился. Сам Наждачный, тоже помрачнев, сказал:

– Тема важная, будем разбираться. Очень сожалею, что не выслушал наших гостей раньше и заставил их ждать. Приношу извинения. Планерка в обычном формате завершена, переходим к форс-мажору. Кеша, давай вводную. Доложи ситуацию вкратце, а твои друзья потом продолжат и объяснят в деталях. Члены штаба свободны. Но кто хочет, может задержаться и послушать вместе со мной. Если, конечно, гости не возражают против расширенного состава.

Мы с Фишером не возражали, и в палатке остались все. Дождавшись тишины, Кеша вскочил на свою табуретку, чтобы его лучше было видно, и произнес речь.

– Андрей Антонович, чего тут разбираться? – спросил он. – Действовать надо! Пионеры взяли в заложники подругу моего тезки, отвезли к себе в Осколково, грозятся убить. Требуют в обмен на нее одного отечественного носителя. Но отдавать нельзя ни за что – угробят! Эти хорьки на все способны… Коль, помнишь, ты мне еще когда говорил, что они у вас на заметке?

– Точно, – подтвердил Доскин. – Те еще гады. Начиная с прошлой осени трижды задирали наших пикетчиков и два раза пытались сорвать у нас митинги. В марте Буров даже пролетал над Осколково – зарисовывал с «Холивара» их турбазу. Вряд ли с тех пор она сильно изменилась.

– Кажется, раньше Пионерская дружина не занималась киднеппингом, – задумчиво проговорил Наждачный. – Но я не удивлен. Мелкие пакостники часто дорастают до больших гнусностей. Только вот не пойму: нафига пионерам какой-то там носитель, да еще отечественный?

– Он не какой-то там! – горячо запротестовал Кеша. – Андрей Антонович, он уникальный, я с ним лично знаком! Этот носитель – огромная ценность для истории. В нем такая фонограмма про начало мировой войны, что из-за нее, может, придется переписывать учебники.

«Ого!» – мысленно порадовался я. Оказывается, я был несправедлив к тезке: мой рассказ он все-таки слушал внимательно и запомнил не только про «Малую Миногу». Слова Кеши о ценной фонограмме не пропали даром, а более всего они взбудоражили Витольда Раткевича.

– Про начало войны? – в волнении переспросил он. – Ты говоришь про тридцать девятый год? Господин Фишер, а нельзя ли нам всем прослушать запись?

Я заметил, что с той минуты, как Вилли Максович назвал себя, легендарный искоренитель научного плагиата утратил свою невозмутимость и смотрит на старика с благоговением – так, наверное, искусствовед взирал бы на внезапно обретенный шедевр Леонардо да Винчи.

– Послушать можно, – согласился Фишер. – Даже нужно. Иннокентий, доставай Корвуса.

Я нагнулся за рюкзаком – и обмер. Сердце убежало к подбородку, закупорило горло, и стало нечем дышать. Кто-то ворвался внутрь моего черепа и стал равномерно стучать по всем его закоулкам большим горячим молотком… Нет, рюкзак оказался на месте – под столом, где мы его оставили. Но горловину рюкзака уже не стягивал шнурок, дверца клетки была выломана, а…

– Ворон пропал!!!

Кто это закричал таким противным визгливым голосом? Неужели это я закричал? Следующие три минуты мне запомнились невероятным шумом и опрокинутыми лицами окружающих – они были вровень со мной, но как будто я смотрел на них снизу вверх. У всех лиц были распахнуты рты, и все говорили одновременно, поэтому я не понимал ни единого слова. Наконец Фишер схватил шахтерскую каску адвоката Жадова и беззвучно застучал по деревянной столешнице.

И с последним ударом настала тишина.

– Стоп, – сказал Вилли Максович в этой тишине. И повторил: – Сто-о-о-оп! Андрей Антонович, не надо поднимать тревогу. Господин Вальков, не надо устраивать общий сбор волонтеров. Кася, побыстрее найдите стакан и налейте воды. Нет, не мне, а Витольду. Иннокентий, деточка, дыши глубже и не паникуй. Последнее касается всех. Внимание! Это не похищение. Смотрите сюда. – Старик приподнял клетку и указал на криво выломанную дверцу. – Разве это работа инструмента злоумышленника? Это птичий клюв. Кеша, мальчик, ты у нас дока в носителях, кивни, что я прав. Ага, спасибо, разобрались. Корвусу просто надоели наши бла-бла-бла. Негодяй решил немного проветриться. Далеко не улетит. Максимум до пищеблока…

Негодяй, однако, обнаружился еще ближе. Обойдя палатку, мы застукали ворона с противоположной стороны от входа, на траве. Утащив из рюкзака уточку внука наркома, Корвус не думал никуда улетать. Он с наслаждением занимался любимым делом – вандализмом. На сей раз игрушка была уже не просто надорвана, а разодрана в клочья и реставрации не подлежала.