– Зачем ты позвала меня навестить твоих родителей? – спросила она, пока они шли к машине Хельги.

– Хочу, чтобы ты узнала правду о моей семье.

– Ты уже рассказала ее в чате.

– Это не вся правда.

– Ты хочешь рассказать мне ее сейчас?

– Сначала мне надо, чтобы ты увидела моего отца.

– Если честно, мне не хочется с ним знакомиться, он нацист, и твоя мать содержится в психиатрической лечебнице по его вине. Он наверняка догадается, что ты мне об этом рассказала. К тому же я его боюсь.

– Он уже знает, что я буду с подругой.

– Ты сказала ему, что я приеду с тобой?

– Я позвонила отцу, пока ты переодевалась перед выходом из дома Бруно. Кухарка уже готовит обед на троих.

– Но зачем ты впутываешь меня во все это?

Хельга остановилась перед рекламным щитом, стоявшим у выхода на парковку.

– Ты мне понадобишься, когда я выполню свою миссию. Случилось много такого, чего ни Лесси, ни я не могли себе представить.

Они подошли к машине, и, когда сели в нее, Хельга начала рассказывать Сусанне, какой план они с Лесси разработали перед тем, как все «девчонки из выгребной ямы» собрались вместе в Берлине.

– Поначалу Лесси собиралась снять какой-нибудь уединенный домик в окрестностях города и устроить для всех праздник прощания с жизнью, чтобы потом все приняли смертельную дозу наркотика «Персефона», который Яблоко П привезет из Амстердама. Но в это время Урсула уехала в Соединенные Штаты, поэтому я предложила Лесси отвезти всех к ней домой. Там мы смогли бы все вместе обсудить план, который мы с Лесси придумали за несколько дней до этого.

Я подумала, что опасно арендовать на мое имя «фольксваген», в который могли бы поместиться все сразу. Я не могла засвечивать свои личные данные, пока не закончу одно важное дело. По той же причине я не могла выходить из фургона, чтобы встретить других девушек в аэропорту и на вокзале. Камеры наружного наблюдения записывали прибытие каждого самолета и каждого поезда, и полиции не составило бы труда отследить меня. По этой причине мы с Лесси решили, что за день до этого она поедет в Дрезден и возьмет фургон на свое имя, а потом перегонит его в Берлин, где я буду ее ждать, чтобы на следующее утро встретить остальных «девчонок из выгребной ямы». Ночь Лесси могла бы провести в моей берлинской квартире. Мы с ней много говорили о том, как сделать, чтобы отказ от жизни «девчонок из выгребной ямы» принес какую-то пользу. Я уже все придумала и в ожидании, что решат остальные, подготовила холсты с изображением пяти шестиугольных саркофагов, написанных в трех измерениях в натуральную величину. В готовом виде они легко сворачивались в рулоны. Кроме того, я нарисовала белье и рану с эсэсовской дагой на теле Лесси, чтобы на следующий день все могли в точности увидеть, как это будет выглядеть. Лесси очень вдохновлял тот факт, что смерть «девчонок из выгребной ямы» не пройдет незамеченной и не будет забыта. Она станет частью произведения искусства, с помощью которого я смогу отомстить своему отцу и его друзьям-нацистам.

Я слышала, что в Лейпциге есть гид, работающий в сфере кладбищенского туризма, по имени Густав Ластоон, и что он большой знаток всего, связанного с нацизмом. Кроме того, он увлекался эзотерической символикой, связанной с историей тайного общества СС и ритуалов, которые они проводили в крипте монумента Битвы народов. В подвале загородного дома моего отца я нашла не только шесть черепов с золотыми глазами, о которых ты читала в чате, – продолжила свой рассказ Хельга, глядя на Сусанну с выражением ужаса на лице. – Я нашла жуткие фотографии сорока восьми молодых девушек, убитых ударами даги в спину. Эти фотографии имели много общего с тайными оргиями моего отца и его приятелей.

Когда все остальные «девчонки из выгребной ямы» прибыли в Берлин, я сидела за рулем фургона, который забирал их из аэропорта и с вокзала, но встречала их Лесси, чтобы мне ни разу не пришлось выходить из машины и я не попала в камеры видеонаблюдения.

Мой план состоял в том, что, как только все сядут в фургон, Дороти О’Нил позвонит по телефону кладбищенскому гиду – его номер я нашла в Интернете – и скажет, что хочет заказать у него эксклюзивную экскурсию по кладбищу Зюдфридхоф и что экскурсию необходимо провести на следующий день перед рассветом, поскольку будет ночь черной луны. Дороти О’Нил сказала ему, что заплатит полторы тысячи евро, которые заранее положит под камень у входа в монумент Битве народов, где они встретятся в пять часов утра перед тем, как пойти на кладбище. И еще она сказала, что ее зовут Ведьмина Голова.

Гид сначала отказался, потому что в такой ранний час нелегко попасть на кладбище, но в конце концов он поддался на уговоры Ведьминой Головы.

Как только мы приехали из Берлина в дом Урсулы на озере, я рассказала всем, какой план я придумала, чтобы отомстить своему отцу и его друзьям, и все согласились, что будут ему следовать и уйдут из жизни так, как я предлагала.

Мне оставалось разрисовать тело каждой из пяти «девчонок из выгребной ямы», кроме Черной Луны. Холсты с саркофагами и туфли на высоком каблуке я приготовила за несколько дней до этого, и за десять часов я создала свое лучшее произведение на теле каждой из них, пока мы делились последними признаниями, которые не успели сделать в чате, обнимались, иногда смеялись и много плакали.

В двенадцать ночи они завернулись в черные пальто, взяли холсты с саркофагами и вышли из дома Урсулы. Я вела фургон. За время поездки ни одна из девушек не сказала ни слова. Все понимали, что их время в этом мире истекает, как истекло их время в чате.

В два часа ночи мы приехали в Лейпциг к памятнику Битве народов. Молча вышли из «фольксвагена». Нам больше нечего было сказать. Но никто не выглядел грустным и одиноким. Я показала им место между фасадом монумента и прудом, где они должны лечь и отказаться от жизни так, чтобы их смерть не была бесполезна и забыта. Стояла безлунная ночь, и, как только я погасила фары машины, их всех окутала темнота.

Каждая расстелила холст с нарисованным саркофагом, который держала в руке. Они легли, последней легла Яблоко П, после того как дала каждой из девушек по две таблетки «Персефоны». Когда все они положили таблетки под язык, Яблоко П сказала: «Ничего не бойтесь, это будет как сон».

Через несколько минут все закрыли глаза и стали похожи на спящих. Я осталась одна оплакивать их, пока собирала пальто, которые до этого момента прикрывали их обнаженные тела. Я отнесла пальто в машину, рванула с места и уехала.

Конверт с девятью фотографиями, полученными Маргарит Клодель, по-прежнему лежал в ее сумке. События этого утра требовали, чтобы она поговорила о них с комиссаром Клеменсом Айзембагом и шефом федералов, но ей по-прежнему не хотелось делать этого сегодня. Сначала ей нужно было отредактировать свой отчет для Гааги, включив в него сообщение об обнаружении трупа инспектора Клауса Баумана в одной из могил на кладбище Зюдфридхоф. И о том, что, кроме того, там находился целый арсенал оружия российского производства, в том числе снайперские винтовки Лобаева, штурмовые винтовки Драгунова, пистолеты «Стриж», гранаты «эфка» и патроны всевозможных калибров. Без сомнения, эта деликатная информация, которую она собиралась отправить до полудня по электронной почте, вызвала бы глубокую озабоченность полицейских властей Европейского союза.