По ходу дела Брендон посылал каждого поочередно к начальнику охраны для обсуждения плана личной защиты. Ваннис оставалась на месте, наблюдая за другими и размышляя.

Все слова Брендона, все необъяснимые прежде пробелы во времени и смысле маршировали, как солдатики, под беспощадным окном ее разума. Сейчас главное — контроль. Контроль и планирование.

Наконец перед ней возникла ночь коронации со всеми своими образами и эмоциями. Это просто смешно, до чего она была слепа...

А в самом конце, перед тем как они с Брендоном вернулись в бальный зал, он убавил звук на своем пульте. Какой-то чудной человечек говорил, что на Пожирателе Солнц требуются темпаты — Ваннис прочла это по его губам, а потом Брендон наложил на это сообщение свою печать.

В то время она приписала этот поступок тонкостям флотской политики и желанию как можно надежнее засекретить существование гиперрации. Теперь стало ясно, что дело в должарианке. Ваннис все время следила за ней краем глаза. Эта женщина — темпатка, и Ваннис чувствовала внутреннюю уверенность, что Брендон хотел скрыть эту информацию именно от нее.

Но почему?

Пора это выяснить.

Ваннис стала переходить от одного к другому, всем что-то говоря, — слова благодаря многолетнему опыту выговаривались сами собой. Убедившись, что полностью владеет своими эмоциями — которые спрессовались в крохотное ядрышко где-то глубоко внутри, — она дождалась момента, когда Жаим закончил говорить с темпаткой и отошел. Брендон в это время был увлечен беседой с Омиловым и Фиэрин.

Неспешно приблизившись к Вийе, Ваннис спросила:

— Что это значит — быть темпатом?

Черные как ночь глаза пристально посмотрели на Ваннис, и женщина сказала:

— Это значит, что ты никогда не бываешь одна.

Голос у нее был тихий, приятный, с легким, слегка зловещим акцентом в произношении согласных.

— Это был глупый вопрос, и я прошу за него прощения... Но ведь вы — редкость. Многие считают, что у вас выдающийся талант. Я хотела бы узнать об этом побольше.

Темпатка снова задержалась с ответом, глядя на Ваннис прямо и твердо. Ваннис захотелось отвести глаза, но она удержалась, чувствуя, что ее собственный взгляд жидок, как вода.

— Это тяжелое бремя, — сказала наконец Вийя,

— Вы можете читать и слова?

— Нет. Только эмоции.

— А на чужие эмоции можете влиять?

— Как всякий другой человек — не больше.

— Странно. — Сердце Ваннис снова ускоренно забилось. — Если ваш талант пассивен, а не активен, зачем приглашать темпатов на этот кошмарный Пожиратель Солнц?

— Не понимаю.

Ваннис кивнула на пульт Брендона:

— Я случайно увидела одну из этих передач... — По реакции Вийи она поняла, что та знает о гиперрации. Знает, но не должна знать, поэтому я должна притвориться, что не знаю. — Враг... приглашает темпатов.

— Я этого не знала.

— Кажется, Брендон опечатал эту информацию.

Черные глаза взглянули на Брендона и вернулись к Ваннис.

— Зачем вы мне это говорите?

Потому что хочу убрать тебя отсюда.

В уме Ваннис возникло сразу несколько отговорок, но она отвергла их. Она не станет лгать этой женщине, но и правду ей говорить не обязана.

— Вы действительно хотите знать, зачем?

— Нет, — ответила капитан Вийя голосом столь же бесстрастным, как ее лицо. — Не хочу.

К удовольствию Элоатри, Себастьян Омилов, когда она предложила ему встретиться, охотно согласился и попросил только, чтобы они с Мандерианом пришли к нему в лабораторию проекта «Юпитер». Меры предосторожности на пути были еще строже, чем при ее первом визите, а гностор опять работал со звездной голограммой.

На этот раз Элоатри была подготовлена и ощутила лишь легкий трепет, вступив в бесконечное космическое пространство. Молчаливый должарианец не проявил никакой реакции — он стоял спокойно, спрятав руки в рукавах своей мантии. Звезды, рассеянные по комнате, обрисовывали массивную фигуру Омилова на фоне светящихся газов, уходящих в темную расселину — Рифт.

Он встретил их учтиво, но Элоатри почувствовала сдержанность в его обращении к ней. Возможно, он побаивался, что она снова пошлет его в Сновидение.

Когда ты попадешь туда снова, Себастьян Омилов, оно тебя больше не выпустит.

Гностор включил свой босуэлл и сказал в пространство:

— Сделайте темпоральную регрессию на десять мегалет. Я знаю, — обратился он к Элоатри с Мандерианом, — что вы оба следите за дискуссией — боюсь, все более ожесточенной — о судьбе Пожирателя Солнц. Сейчас вы увидите наиболее жуткий и в то же время волнующий момент его истории. — Среди звезд мерцали непонятные цифры и символы. — Я должен буду показать это на своей лекции. Мы использовали данные экспедиции «Телварны» и более старую информацию из ДатаНета, которую я запросил. Курьеры работают на пределе, обеспечивая мне связь

Элоатри смотрела, как искривленный хаос Рифта постепенно выпрямляется, завихрения туманностей уходят обратно к звездам и нанесенная галактике рана заживает. Когда движение остановилось, расселина среди звезд осталась, но теперь стало видно, что она имеет форму узкого кривого конуса. У его основания светился красный огонек.

— Пожиратель Солнц, — сказал Омилов. — Регрессия подтверждает мою гипотезу о том, что это он создал Рифт.

Но Верховная Фанесса уже все поняла. Она вспомнила Томико и чашу, наполненную кровью, снова увидела темнолицего, плечистого мужчину, глядящего на нее. Теперь она знала, что образ ресторана в ее видении был многозначен — пищеварительный архетип подтверждал мощь того, с чем они столкнулись.

Элоатри сказала Омилову, в чьих глазах отражались звездные огни:

— У меня для вас тоже есть жуткая, но волнующая радость. Об этом пока что не знает никто, кроме гностора Мандериана. Я нашла последнего члена Единства.

— Вот как? — вежливо удивился Омилов. Это не произвело на него впечатления.

— Это Анарис ахриш-Эсабиан, сын и наследник Аватара.

Гностор выпустил воздух, словно его ударили в грудь.

— Он на Пожирателе Солнц, и он наш враг.

— Что касается Пожирателя Солнц, то Эсабиан созывает темпатов для его активации. Что Анарис нам враг, это правда, но, похоже, он и отцу своему враг.

Омилов рассеянно кивнул:

— Активация активацией, но не думаю, чтобы Эсабиан мог получить полный контроль. Гиперреле, доставленное капитаном Маккензи, — это почти непостижимый для нас механизм, черный ящик, если хотите. Я питаю огромное уважение к тому, кто сконструировал переходные блоки между этой урианской машиной и человеком.