– Это же…

– Состояние – по твоим меркам. Карманные деньги – по меркам Суней. И они об этом знают. Последнее, выверенное оскорбление от «Маккензи Металз». Дескать, вот все, чего вы стоите.

Лукас указывает Алексии сесть. Он наслаждается очередным приступом хихиканья. Его смех начинает раздражать. Есть в нем что-то нечистое.

– Значит, Дариус отозвал свое заявление по поводу «Маккензи Металз»?

– Денни Маккензи – коронованный король, который расхаживает по Хэдли, словно рестлер в клетке в Святой Ольге.

Алексия подходит к окну, чтобы посмотреть на побеги и саженцы возрожденного Боа-Виста.

– Я ничего не понимаю. Маккензи убили Рафу и разрушили это место. Денни Маккензи хладнокровно убил Карлиньоса.

– Я свел все счеты с Маккензи.

– Железный Ливень? Это не твой счет, Лукас, а мой. Это мой счет – и я никогда от него не освобожусь.

Смех умирает, улыбка исчезает. Этого Лукаса Корту Алексия узнаёт.

– Суни – общий враг. Они заставили нас вцепиться друг другу в глотки. Позволь мне немного позлорадствовать. Такое нечасто случается.

– А тебе никогда не приходило в голову, что ты со своими хитростью и изворотливостью можешь однажды загнать в ловушку самого себя?

– Вот почему я нанял тебя, Ле. Я верю, что ты скажешь мне правду. Хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась. Он попросил аудиенции.

– Такое не входило в мои планы.

– Токинью, пусть Нельсон приведет моего гостя.

Три кресла. В мирадоре Лукаса три кресла. Как она не заметила?

Эскольты в кремовых льняных костюмах и широкополых соломенных шляпах приводят просителя в глаз Ошалы.

У Алексии перехватывает дыхание. Это невысокий, смуглый, сильный мужчина: она узнает его затравленные глаза, дымящуюся энергию, свернувшуюся тугой пружиной в каждом мускуле, яркое, ужасное присутствие в его походке, осанке и каждом движении. Это волк.

– Брат.

– Вагнер.

Приветствие – лишь видимость. Лукас с трудом переносит объятие Вагнера Корты.

– Садись-садись, – говорит Лукас.

– Предпочитаю стоять. – Волк не может сохранять неподвижность; он переминается с ноги на ногу, не в силах успокоиться.

– Ну, тогда стой. Моя Железная Рука, Алексия Корта.

Вагнер поджимает пальцы и кивает Алексии, как заведено у Корта. Заглянуть в его глаза – все равно что посмотреть в солнечное сердце термоядерного реактора. Алексия приветствует в ответ, очарованная его темной чопорностью. Кажется, он самый привлекательный мужчина из всех, с кем ей доводилось встречаться.

– Сеньор Корта.

– Он не Корта, – уточняет Лукас.

– Брайс Маккензи заполучил Робсона, – говорит Вагнер.

Уголок рта Лукаса вздрагивает. Укол проник глубоко. Алексия видит, что и Вагнер это заметил. Говорят, у волков сильная бруксария. Когда Земля круглая, они видят то, чего другие не могут, их чувства превосходят человеческий спектр; они объединяются в стайный разум – более великий и быстрый, чем разумы отдельных индивидов. И секс у них потрясающий.

– Робсон был под твоей защитой, – говорит Лукас.

– Меня ввели в заблуждение, – отвечает Вагнер. – Предали.

– Предали?

– Анелиза…

– Эта Маккензи.

– Ее убили, Лукас. Ножом в шею.

Лукас не вздрагивает, но Алексия видит, как волк внутри Вагнера Корты дергается и рвется наружу. Если он освободится, все эскольты Лукаса, вместе взятые, не сумеют помешать ему разорвать Боа-Виста на части.

– Чего ты хочешь от меня? – спрашивает Лукас.

– Мне нужно, чтобы он вернулся. Мне нужно, чтобы он был в безопасности.

– Это две разные вещи. – Алексия достаточно долго пробыла Мано ди Ферро, чтобы отличать Лукаса безразличного от Лукаса расчетливого. Сейчас он что-то складывает и вычитает.

– Безопасность. Пусть он будет в безопасности.

– Ты понимаешь, что моя способность действовать ограничена. Цель Брайса Маккензи – получить в лице Робсона заложника. Если я сделаю шаг и продемонстрирую свои намерения – он умрет.

– Я отправлюсь в Царицу сам. Стану заложником вместо него.

– Вагнер, твоя ценность для Брайса Маккензи равна нулю.

Подлинные легенды – те, что сломаны: фрагменты историй, рассказов, присказок, переделанные много раз. Истина ненавидит последовательное повествование. В некоторых семьях есть паршивые овцы, а у семьи Корта – черный волк. Лукас никогда не рассказывал про Вагнера, но Алексия по крупицам восстановила семейный миф с помощью слуг и охраны: странный ребенок, который выл на Землю; мадринья, которая хотела быть чем-то большим, чем наемная матка на службе у Корта; безграничная ненависть Лукаса к человеку, который был ходячим оскорблением его матери и всех семейных ценностей. Этот человек – не Корта.

«Но ведь это не так».

– Алексия… – Звучит ее имя, не апелидо. – Я перенесу официальную резиденцию в Боа-Виста. Я намерен подразнить Брайса. Его легко спровоцировать. Он захочет переехать в Жуан-ди-Деус, чтобы показать, какой власти добился, – говорит Лукас. – Волк, ты будешь жить здесь. Я не допущу, чтобы ты сходил с ума всякий раз, когда Земля становится круглой. Токинью подготовил для тебя жилище. Оно в одном из бараков для строителей, удобств не жди. Возвращение Боа-Виста былой славы – дело нелегкое. Впрочем, ты же здесь не жил, верно?

– Режешь, Лукас. Корта – они всегда режут.

– Уместнее было бы сказать «спасибо».

– Ты это делаешь не для меня, а для семьи. Для Рафы, твоей матери.

– Моей матери.

Алексия понимает, что делает Лукас. Дразнит брата, режет, пускает кровь и причиняет боль – и так перенаправляет ревущий внутри Вагнера земной свет, как громоотвод молнию. Кровоточащая мощь и эмоции, которые могли бы вырваться из-под контроля, теперь не будут угрожать планам Лукаса.

Ребенок, которого забрал монстр. Око, супруга, любимая, погибшая от ножа, одинокая и беззащитная. Такое Алексия может себе вообразить.

– Защити его, Лукас, – говорит Вагнер.

– Никто из нас не защищен.

Нельсон Медейрос возвращается, и Вагнер понимает, что встреча завершена. Когда они оказываются вне пределов слышимости, Алексия говорит:

– Значит, это был волк.

– Да. Знаешь, почему я его презираю? Потому что он свободен, но никогда об этом не задумывался. Его состояние освобождает от всех обязанностей. Волк – человек; человек – волк: туда-сюда вместе с циклами Земли, и он ничего не может с этим поделать. Это нейробиология, понимаешь? Чудесно. Он – жертва своего недуга. И тот всегда будет единственной силой, воздействующей на его жизнь.