– Точно. – Влад понял причину ее недоумения. – Они недавно познакомились, встречались… Потом только она пригласила его к себе, там он и увидел божка. Уже после того, как вы с шефом побывали у него.

– Влад… – Тине хотелось спросить, все ли в порядке с ювелиром и женщиной, которую зовут Валерия, но она боялась.

– Да, Тина. Ты на верном пути. – Он допил кофе и отодвинул чашку. – Евгений Ковалевский, мой бывший знакомый и бывший клиент, убит в своей квартире неизвестными одиннадцать дней тому назад.

Воцарилась напряженная тишина. Людмилочка первая пришла в себя, громко шмыгнула носом и спросила:

– А почему он? Хозяйка Будды, насколько я понимаю, эта самая Валерия? Она жива и здорова?

– Это и меня удивило в первую очередь. – Влад потер короткий ежик волос на затылке. – Но Валерия пока, к счастью, жива. Вот насчет здоровья… После смерти любовника она очень напугана, расстроена, боится, что и ее могут убить те же люди. Депрессия, бессонница, ну и… заболела. Кашляет сильно. То ли бронхит, то ли астма… Я в этом не знаток.

Тина задумчиво ковыряла шоколадный верх торта, покрывающий пышное суфле; мысли ее витали далеко. История, которая касалась их всех, и которую они считали если не законченной, то, по крайней мере, временно приостановившейся, получила неожиданное продолжение. Снова смерть возвестила о том, что игра продолжается, вовлекая в свою зловещую орбиту новых участников.

– Валерии действительно угрожает опасность.

– Да. Я хочу, чтобы вы обе пожили некоторое время в квартире Сиура. Тем более, что он еще целую неделю пробудет в отъезде. А когда вернется, мы решим, как быть дальше. Тина, ты согласна? – Влад обдумал это предложение утром, по пути сюда.

– Что ж, раз надо…

– А я? Меня что, все бросают? – возмутилась Людмилочка.

– Послушай, если здесь поселится еще и Валерия, твой Костик просто не выдержит. Ни один мужик бы не выдержал! Ты все-таки живешь не одна… Если что, позвонишь мне, я тут же примчусь. Мне и самому было бы лучше, чтобы вы все жили вместе пока, ведь я один за вас отвечаю. Но мы должны считаться с реалиями текущего момента.

– Ладно уж… – Людмилочку мучил какой-то вопрос, на который она не получила ответа. Неосознанное ощущение недосказанности беспокоило, путало мысли. – Почему все-таки убили Евгения? Это странно.

– Да. Валерия считает, что ее друга убили не из-за Будды.

И Влад рассказал вторую часть истории под названием «Загадочное убийство ювелира», в которой на первый план выступает рубиновая серьга, спрятанная Евгением перед смертью в квартире любовницы.

– И знаете, что, девочки? – он помолчал. – У меня такое чувство, что где-то когда-то я уже слышал о рубиновых серьгах. Видимо, вскользь, потому что не могу вспомнить подробности. Вы мне не поможете?

– Письма гувернантки! – Тина теперь тоже вспомнила. Ворох пожелтевших от времени, ветхих страничек, исписанных выцветшими чернилами. – Мы ходили с Альбертом Михайловичем на чердак его дома, там я их и взяла. Интересно было почитать про чужую, далекую, давно прошедшую жизнь. Это всегда влечет.

Влад сразу сообразил, что речь идет о «бумагах с чердака», в которых гувернантка каких-то господ сообщала своей подруге, как дочь хозяев надела невиданные рубиновые серьги на провинциальную вечеринку. Что там еще было с ними связано? Не то какой-то монах, не то нищий хотел купить их. Абсурд! Барышня продать отказалась, чем навлекла на себя гнев неизвестного странника. У нее вышла размолвка с женихом, который ей эти серьги тайно преподнес, потом болезнь, потом… История оборвалась, не имея логического завершения. Что-то там еще говорилось про масонов, нечистую силу…

– А нельзя ли посмотреть еще раз эти письма? – Влад совсем забыл сказать девушкам, что на серьге, которую ему показала Валерия, был знакомый им символ – квадрат, круг и треугольник. Не шла ли в письмах речь о тех же самых серьгах?

– Ты думаешь, это те же серьги? – спросила Тина. – Это было бы слишком! Рубин – очень распространенный камень, мало ли украшений с ним изготовляли? – Она задумалась. – Впрочем, гувернантка отмечала особо, что серьги очень необычные. Да, интересно было бы просмотреть письма еще раз. Но… – она вдруг вспомнила, что все вещи, связанные с убийствами, Сиур спрятал в недостроенном коттедже, и что без него добраться до них невозможно.

– Что «но»? – Людмилочке не терпелось поскорее перечитать бумаги. А что, если это ключ к разгадке?

– Без Сиура мы не сможем взять письма. Придется подождать, пока он приедет.

– А ты что, не знаешь, где они?

– Знаю. Но взять не могу.

Тина вспомнила, что Сиур велел никому ни при каких обстоятельствах не рассказывать о коттедже. Пожалуй, нужно сделать так, как он просил.

– Хорошо. Так я созваниваюсь с Валерией? Думаю, мне удастся получить ее согласие пожить недельку с Тиной. Она слишком напугана, чтобы привередничать.

Влад встал и распрощался. Его ждали много дел сегодня: разговор с Ларисой, поездка к хозяину ломбарда, работа на фирме и еще всякие необходимые мелочи, на которые-то и приходится обычно тратить львиную долю драгоценного времени.

Лариса ходила из угла в угол, нервничала. Девочка еще спала, сбив тоненькое одеяльце. В комнате было жарко, пахло сердечными каплями. Угнетенное состояние наступало у Ларисы всегда, когда обострялась болезнь сердца. Тяжелое чувство безысходности, тщетности бытия, черным камнем наваливалось на усталую, измученную душу. Краски мира потухали, не сразу – постепенно, как в театре, перед началом спектакля медленно гаснет свет. Но там – ожидание удовольствия, предощущение праздника; там открывается занавес, звучит волшебная музыка и запах духов смешивается с запахами сцены, грима и дыханием зрителей. Здесь же, в ее мире боли и страха есть только темнота и ожидание беды. Откуда она придет? Их каких далей прилетит на черных крыльях, покроет мрачной тенью слабенький росток жизни, отберет солнечный свет, легкость движений и мысли о счастье?

Лариса с детства поняла, что она не такая, как другие дети, которые смеялись, дрались, бегали наперегонки, играли в мяч и воспринимали все вокруг как свою собственность. Она часто сидела у окна, закутанная в бабушкин серый шерстяной платок и смотрела на медленно идущий снег, повисающий рыхлыми хлопьями на ветках деревьев с остатками побуревшей листвы, на водосточных трубах и одежде прохожих. Она любила снег. Не весну, не лето, не осень, а это тихое, очарованное начало зимы, когда дома кажутся сказочными за движущейся завесой снегопада, соединяющего небо и землю…

Жизнь всегда представлялась ей удивительным подарком, который у нее могут отобрать в любой момент. Поэтому идущий при свете солнца и золотой от этого света дождь; весенний ручеек, проделывающий ноздреватое русло в осевшем талом снегу; синий василек среди спелых колосьев; пушистые шарики вербы на влажной веточке – все вызывало восторг, ни с чем не сравнимую радость видеть все это великолепие, трогать его, гладить, вдыхать его острые свежие запахи…