– Нет-нет, – спохватился Уилл и замотал головой. – Прошу. Меня интересует все. Каждая деталь, о которой вы можете мне рассказать. Каждый момент будет важен, чтобы… чтобы я мог понять всю картину.

Алан улыбнулся. Его полуслепой взгляд смотрел сквозь Уильяма, пока губы медленно потягивали терпкий напиток. Мужчина размеренно покачивался на стуле, балансируя на двух ножках с такой лёгкостью, словно был воздушным эквилибристом в одном из бродячих цирков – Уилл не был уверен, что это тоже не было правдой, – загадочно улыбался и поглядывал на Уильяма поверх янтарной жидкости.

– О, мой милый Уильям. – Алан резко опустил стул на все четыре ножки и барским движением плеснул себе в стакан еще виски, разлив добрую половину мимо стеклянной ёмкости на деревянный стол. – Тебе не хватит жизни, чтобы осознать все, что происходит вокруг. Знания – сила. Но иногда эта сила сводит с ума тех, кто знает слишком много. – Алан на мгновение замолчал, заглянув на дно гранёного стакана. – Власть – это тоже сила. И она сводит с ума тех, кто к ней не готов.

– О чем вы?

– Ты никогда не задумывался, что маленькие существа становятся столь могущественными, если дать им почувствовать на своём языке хоть каплю власти? – Уильям вздрогнул от холодного и пустого взгляда Алана. – И, увы, не всегда успеваешь предотвратить эту трагедию. Но об этом чуть позже. Спрашивай. Задавай. Выпытывай. Я весь внимание. Но помни о том, что за знанием придёт ответственность. А за ответственностью – последствия. Убедись, что ты готов к ним. Потому что помочь тебе я в случае чего, увы, не смогу.

Алан виновато развёл руками и усмехнулся. Липкое чувство наползало на Уильяма, взгляд Алана блуждал по его лицу и, казалось, проникал в каждую, даже самую беспечную и давно забытую, мысль Уилла. Алан потягивал их, как виски или дороге вино, пробовал на вкус, крутил на языке, чтобы затем выпить до последней капли, не оставляя Уиллу возможности сопротивляться.

Вопросы вертелись в голове Уильяма ураганом, но мужчина не мог разомкнуть иссохших за прошедший вечер и обветренных на морозе губ. Он кусал их, сдирал небольшие корочки до металлического привкуса во рту и нервно сжимал пальцы в кулак. Слова вертелись на кончике языка, но Уильям не мог набраться смелости их спросить. Он молча смотрел на безмятежного Алана и гадал, у кого раньше кончится терпение.

Ладонь скользнула по кожаной обложке. Кончики пальцев обвели тиснёные буквы, и Уилл прикрыл глаза, вслушиваясь в окружившую его куполом тишину. Казалось, ничто не могло просочиться в его невидимое убежище, ничто, кроме…

Кто вы?

Слова эхом раздавались в ушах Уильяма, колокольным звоном переливались по кончикам пальцев и разноцветными солнечными зайчиками ослепляли сквозь пёстрые причудливые витражи собора.

Старая Библия в руках приглушённо шуршала своими пожелтевшими страницами в поисках подходящей строчки. Но та как назло не находилась, оставляя Уильяма наедине с беспокойными мыслями. Он приходил в эту церковь на другом конце города каждое воскресенье с того злополучного дня. Он надеялся, что найдёт здесь умиротворение, и древесный запах скамьи успокоит, но вместо этого Уилл видел везде лицо Алана Маккензи, а его слова раздавались в ушах, когда священник в очередной раз взывал прихожан к покаянию и прощению.

– Иисус же, отвечая, сказал: о, род неверный и развращённый! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? приведите его ко Мне сюда. И запретил ему Иисус, и бес вышел из него; и отрок исцелился в тот час…

Если бы все было так же просто, как на страницах учебников и священных текстов, человечество уже давно непременно бы жило в обществе достатка и всеобщей любви. Но, увы, люди продолжали убивать друг друга за несколько хлебных крошек, а бог оставался глух к их молитвам. Возлюби ближнего своего – всего лишь выцветшие буквы на хрупких, как слипшийся пепел страницах, а устремившиеся ввысь соборы – попытка сохранить все те небольшие крупицы иллюзорной власти.

Ведь настоящим правителям не нужны замки и устрашение. Они одним своим существованием заставляют людей трепетать, а их имена покрываются печатями тайны.

Если бы все было так же просто, как в Библии, Уилл бы уже давно изгнал из себя всех демонов. Он бы не ловил себя на чуждых и пугающих мыслях, а стенания матери о женитьбе прекратились бы еще несколько лет назад, когда в его жизни появилась Грейс. Она была милой девушкой во всех смыслах этого слова. Но Уильям тянул, выслушивал нотации сестры и только негромко чертыхался под ее осуждающий взгляд каждый раз, как оказывался в родительском доме.

Уильям усмехнулся: как глупо со стороны людей бояться произносить простое «господи» или «Иисус» вне церкви, когда они каждый день восхваляют другого, стремясь сделать приятное ближним.

– Кто я? – Алан как-то болезненно и горько улыбнулся, подперев кулаком подбородок. – Уверен, если бы на моем месте был кто-то другой, то он сказал бы что-то вроде: «О, это слишком сложно для твоего понимания, мой мальчик». Ну или как-то так.

– Вы только что сказали мне то же самое, – Уилл слабо усмехнулся уголками губ и потянулся за своим стаканом; ему определенно нужно было выпить и как можно скорее. – Или на вас это правило не распространяется?

– Действительно.

Сдавленный смешок вырвался из груди Алана, и мужчина зашёлся тяжёлым низким кашлем. Его лицо покраснело, а на глаза набежали слезы. Вот только на этот раз Уильям не бросился ему на помощь: только внимательно наблюдал, замерев с поднесённым к губам стаканом. Алану не нужна была его помощь.

Или же Уильям и на этот раз ошибался?

– Обычно в таких ситуациях, – продолжил наконец Алан, – также говорят что-то вроде: «У меня очень много имён». Но это не так. Имя у меня одно. Идеал, – будничным тоном, словно это был очередной прогноз погоды или сводка криминальной хроники за неделю, подвёл итог Алан.

– Как скромно с вашей стороны, – Уильям едко хмыкнул и опрокинул в себя виски. – Я ожидал чего-то более приземлённого. Зевс, Один, Бог. Иисус на крайний случай. Вдруг предыдущие варианты слишком просты для вашей выдающейся персоны. – Стакан со звонким грохотом опустился на стол, а Уильям потянулся за бутылкой.

Алан рассмеялся, запрокинув голову и схватившись рукой за живот. Его низкий бархатный голос заполнил собой всю полупустую кухню квартиры Уильяма, и тот с трудом взял себя в руки, чтобы не промахнуться и не пролить ни капли драгоценного животворящего напитка.

В конце концов, если в церкви почитают вино, почему бы Алану не почитать что-нибудь покрепче?

– Не я так себя назвал, – смахнув с ресниц невидимые слезы, ответил Алан. – Да и к тому же мы ведь не выбираем наши имена. Вот тебя, Уилл, назвали в честь деда. Второе имя дали в честь отца. А фамилию ты тем более не выбирал и должен будешь передать своим детям. Так и я не выбирал: быть мне Идеалом или кем-то другим. Имя – всего лишь слово, которым мы пытаемся отличаться от других.