— Моя жена? — с искренним изумлением переспросил судья. — Нет, при чём тут она?.. Я узнал от одного из внешних учеников…

— Эй, ты! Что ты тут делаешь?!

Вздрогнув, Гусунь обернулся. В воротах стоял старший ученик главы Ши.

— Важное дело, — Гусунь торопливо отошёл от окна. Шансы на то, что внутри не услышат голоса снаружи были невелики, но попробовать стоило.

— А, по-моему, ты подслушиваешь, — старший ученик и не подумал понизить голос. — Ты знаешь, что за это ждёт?

Юноша сделал глубокий вдох. Потом поклонился как можно смиреннее.

— Этот ученик виноват. Прошу о наказании.

— Вот глава сейчас и решит, как тебя наказать, — его собеседник широким шагом пересёк двор, схватил Гусуня за шкирку — из-за того, что они были практически одного роста, получилось не так внушительно, как, должно быть, задумывалось — и втащил и не думавшего сопротивляться парня внутрь дома.

Из-за внутренней двери долетали обрывки слов, но теперь они звучали куда менее разборчиво. Старший ученик, не отпуская воротника Гусуня, постучал, и всё смолкло. Потом послышались мягкие шаги, и дверь распахнулась, явив главу Ши.

— Что случилось?

— Прошу прощения у учителя. Но этот внешний ученик подслушивал под окном, — и старший ученик подтолкнул Гусуня вперёд.

— Глава, — сказал судья Кан, — это и есть тот юноша, о котором я говорил.

Ши Чжаньцюн перевёл взгляд с него на Гусуня. Снова посмотрел на судью.

— Подождите меня минуту, — наконец сказал он и вышел в переднюю комнату, поманив своего ученика за собой и прикрыв дверь. Гусунь встретился глазами с господином Каном, тот осуждающе покачал головой, но ничего не сказал.

Спустя полминуты глава Ши вернулся — один, без ученика.

— Продолжайте, — спокойно, даже приветливо, произнёс он, опускаясь на сиденье на возвышении. — Итак, судья Кан, вы сказали, что именно этот юноша навёл вас на след?

— Так и есть, глава Ши.

— Что ж… — глава Ши повернулся к Гусуню. — Тебя ведь зовут И Гусунь?

— Да, глава, — Гусунь поклонился.

— Да, помню, — задумчиво кивнул Ши Чжаньцюн. — Когда-то мастер Хэн просил за тебя. Расскажи-ка мне, ученик, что тебя подвигло обратить внимание на этого лавочника Се и пойти к судье Кану?

— Ну… — Гусунь покосился на судью, и тот ободряюще кивнул. — Этот недостойный ученик однажды разговорился с уличным мальчишкой и от него узнал, что по ночам в лавку Се привозят какие-то товары. Это показалось мне подозрительным, я решил проследить.

— А зачем ты вообще заговорил с уличным мальчишкой?

— Я… Гусунь поколебался — и решился. В конце концов, главное уже сказано. — Я, Гусунь, однажды был в… парчовом домике Матушки Гу.

— Так, — кивнул глава Ши без какого-либо осуждения.

— И там я случайно услышал, как мастер Хэн Линьсюань говорил с каким-то незнакомцем…

Гусунь рассказывал, глава Ши и судья Кан с интересом слушали, время от времени что-то уточняя — для судьи рассказ о самостоятельно предпринятых поисках тоже стал новостью. Их доброжелательный интерес увлёк и самого рассказчика, и через некоторое время Гусунь обнаружил, что с энтузиазмом перечисляет своих помощников в поисках и вклад каждого из них в расследование. И когда в соседней комнате послышался шум и дверь распахнулась, пропуская старшего ученика главы и нескольких стражников, Гусунь в первый момент испытал лишь досаду на то, что его прервали.

— Судья Кан, ученик И, — Ши Чжаньцюн поднялся, и благожелательность на его лице как-то разом сменилась холодом, — вас надлежит поместить под стражу за клевету на мастера ордена Линшань. С этого момента вам запрещено общаться с кем-либо. Степень вины каждого из вас я разберу позднее, и вынесу решение. А до тех пор вам надлежит поразмыслить в заточении над совершенными ошибками.

* * *

Посланец Ши Чжаньцюна сдёрнул Линьсюаня, когда тот отрабатывал боевую технику использования ци. Заставить двигаться меч, это хорошо, но Ханьшуй — духовное оружие, его связь с хозяином крепка, и он как раз для этого и предназначен. А заклинатель с помощью ци должен уметь превратить в оружие всё, что угодно: щепку, травинку, лист бумаги, даже капля воды, наполненная энергией и пущенная во врага, приобретала силу если не пули, то выпущенного из пращи камня. А всего-то и нужно что сосредоточиться да сконцентрировать ци.

Увы, с концентрацией у Линьсюаня были некоторые проблемы. Он вполне научился медитировать, сидя в тишине и покое своего дома или какого-нибудь уединённого уголка, ему неплохо давался лёгкий транс во время неторопливых плавных упражнений, которым начинали и заканчивали боевые и силовые тренировки все, от мастеров до начинающих учеников. Но в горячке боя, что реального, что тренировочного, контроль над ци не то, чтобы совсем ускользал, но дальше нескольких намертво вбитых, видимо, ещё в его предшественника приёмов дело не заходило. Может, из-за того, что он, пусть и получив все умения в готовом виде, всё же уступал тем, кто приобрёл их в результате тяжких трудов, а может, как говорил Чжаньцюн, мешал избыток страстей, которые Линьсюань так и не смог в себе подавить, да не особо-то стремился. В любом случае выход был только один: тренироваться, тренироваться и ещё раз тренироваться. Если долго мучиться, что-нибудь получится. И даже порой получалось: в прошлый раз обрывок бумаги впился в ствол дерева, на мгновение обретя твёрдость и остроту бритвы. А вот сегодня несколько срезанных в процессе тренировки Ханьшуем листов ни в какую не хотели не то что во что-то впиваться, а даже лететь куда надо.

Линьсюан с досады порубил их на половинки прямо в воздухе, и тут к нему во двор влетел старший ученик Чжаньцюна:

— Мастер Хэн, вас зовёт учитель! Срочно!

Пришлось поспешить. На пути попадались группки о чём-то возбуждённо перешёптывающихся учеников, но Линьсюань не стал задерживаться, решив узнать всё на месте.

У дома главы было пусто. Садящееся солнце освещало ровную лужайку, ухоженные заросли акации, островок бамбуковых стволов за прудиком с камышом. Линьсюань быстро пересёк мощёную дорожку, постучался в дверь — и тут его внимание привлекло белое пятно на траве. У ступенек, ведущих к двери, лежал небольшой кругляшок из молочно-белого камня. С резьбой с одной стороны, изображающей обвитый драконом круг из восьми триграмм, и с иероглифом «один» на другой. Шнурок, продёрнутый в небольшое отверстие, видимо, перетёрся и порвался, во всяком случае, концы были разлохмачены.

Так.

— Шиди? — дверь дома отворилась, и Чжаньцюн появился на пороге. — Заходи.

Линьсюань сунул находку в рукав и последовал приглашению.

— Что случилось?

— Тебя раскрыли.

— В каком смысле?

— Ко мне только что приходили судья Кан и один из внешних учеников и разоблачили тебя в качестве шпиона клана