Стоило дверям распахнуться, толпа разразилась приветственными криками. Юноша сощурился, улыбаясь, от бьющего в лицо света — удержаться от того и другого было немыслимо. Он показался сам себе неловким и медлительным, но потом вспомнил то, что неоднократно повторяли ему церемониймейстеры, и слегка успокоился. Сейчас он был не только актёром на титанической сцене столицы n объектом мириада взглядов, но и силой, определяющей ход всего осуществляющегося действа.

Стоило ему переступить порог залы и оказаться на широкой мраморной лестнице, ведущей на площадь, Селсид Клар, шагающий чуть впереди, сделал рукой перекидывающий жест, и Абло повторил его. Перед и над Ильёй засеребрилась прозрачная кромка защитного заклинания. Сделано это было, в общем-то, даже демонстративно и с примерным спокойствием, с уверенностью. Мощь этого заклятья юноша смог оценить — в такое даже интерицией можно швырять, вряд ли будет толк. Особенно если учесть дополнительные системы безопасности, установленные над крышами. А ещё в небе парили боевые виверны — вряд ли просто так, для красоты.

Изумляло лишь, каким образом умудрились сконструировать такую мощную защиту, которая к тому же совсем не мешала смотреть сквозь неё.

Но мысли, сползшие было на профессионально-магическую тему, быстро вернулись обратно. Илья поглядывал по сторонам и изумлялся тому, насколько радостными, восторженными, ликующими были лица людей. Они что-то кричали ему, махали руками, и ему трудно было не отвечать им. Каждый раз, бросив взгляд на кого-то из двух своих телохранителей, или на мелькавших в толпе людей в мундирах, или даже на одну из девушек с корзинками розовых лепестков, которые на всем пути следования его и его спутников разбрасывали лепестки под внимательными взглядами охраны, Илья осознавал, насколько тут всё под контролем его службы безопасности. Из толпы не вылетело ни единого цветка — юношу предупреждали о том, что это запрещено, поскольку считается потенциально опасным, чтоб он не удивлялся. Здесь не осталось места даже для самого затейливого покушения на жизнь будущего императора.

Лишь пару раз он обернулся — Санджиф и Маша шагали сразу за ним, следом — все остальные. Искра, прометающая подолом своего роскошного платья и без того чисто выметенные улицы, поглядывала по сторонам с таким умиротворённым видом, что можно было успокоиться — до самого вечера она больше ни на кого не накинется с упрёками.

До храма пришлось пройти не меньше двух километров. Основатель Дома Рестер был первым, кто преодолел этот путь пешком, показав тем самым пример и своим потомкам, и церковным иерархам, взявшим идею на вооружение, а также основав соответствующую традицию, возрождаемую сейчас. Быстрым шагом идти было нельзя, и Илье показалось, будто на путь до храма он затратил никак не меньше часа, хотя это было, скорее, всего лишь впечатление.

Церемония должна была свершиться не в самом Храме Истока, поскольку он был для того не предназначен, а в специально выстроенном для этой цели старинном соборе по соседству. Последний изначально рассчитывали также для многолюдных торжественных богослужений с пышными шествиями. Поднятый на высоком фундаменте, к которому вела длинная широкая лестница, он возносился даже над храмом Истока. Здесь короновались все императоры Дома Рестер и шесть императоров предшествующей династии.

На подступах к собору народ стоял ещё теснее и вёл себя намного тише, спокойнее. Взгляд Ильи случайно зацепился за Эрбелль, замершую рядом со школьниками Уинхалла выпускного учебного года — теми, которые не вошли в число его спутников, — и вспомнил, что особо оговорил лишь присутствие мастера рядом с собой, в здании собора, но не его жены. Правда, эта мысль, мелькнув, угасла. В конце концов, должен же кто-то из учителей и наставников присматривать за приглашёнными соучениками без пяти минут императора. «На всех учителей всё равно не хватило бы аккредитации», — подумал юноша, шагнув на первую ступеньку лестницы. Здесь по сторонам прохода замерло множество людей, в которых трудно было не узнать аурисов, даже если бы они не были одеты в классические костюмы. Главы российских, европейских, азиатских, африканских и части американских магических регионов.

Уже поднимаясь, он вспомнил вдруг, что сейчас увидит в соборе не только многих своих старых знакомых, друзей, наставников, супругу, будущего тестя и тёщу, но и своих родителей. Аглас накануне извинялся, что не удалось доставить их хотя бы на день раньше, и клятвенно заверял, что на церемонии они появятся. Сейчас бывший куратор шагал сзади, сразу за Искрой, спокойный и уверенный, а значит, обещание своё исполнил.

Родителей он увидит, но кинуться к ним нельзя будет ни до церемонии, ни после. После — разве что только сдержанно обняться, не более, один из церемониймейстеров прожужжал Илье на эту тему все уши. На последней ступени лестницы юноша задержал шаг. Ему захотелось обернуться, но он вспомнил, что и этого делать не стоит. Кто-то почти незаметно снял с него шёлковую накидку, напоминающую белый плащ для посещения церкви, после чего двери в храм, до того лишь приоткрытые, распахнулись настежь.

Внутри оказалось тесно. Столько лордов и леди вместе юноша видел лишь однажды — на Сессии Совета, где свидетельствовал против графини Брайс, двоюродной сестры господина Кернаха Ингена. Но тогда он ничего не запомнил от страха и смущения, а сейчас уверенно поглядывал по сторонам, высматривая знакомцев. Едва удержался от того, чтоб кивнуть господину Тервиллю, стоявшему в окружении множества женщин — у Эверарда было три супруги и куча двоюродных и троюродных сестёр.

У шести высоких ступеней, отделявших место для богослужения, а в данном случае — место коронации от остального пространства собора, ждали господин Даро с супругами, господин Лонагран, господин Аовер, а по другую сторону — алая от смущения Мирним, дивно красивая в великолепном золотом платье, искрящаяся драгоценностями, похожая сейчас на принцессу из сказки или фею из легенд. Из-за её плеча смущённо выглядывала её матушка, Ирвет Дестина.

Илья стал медленно подниматься по ступеням. Тихо-тихо, словно издалека звучали голоса — хор, который без всякого аккомпанемента творил сейчас совершенную музыку под сводами собора. Уже поднявшись, юноша осознал, что остался в одиночестве, все его спутники заняли свои места по сторонам прохода внизу, ни один не коснулся ногой ступеней, ведущих к власти.

Здесь Илью ждали священники, от обилия золота на одеяниях которых слепило глаза. Один из них помог юноше снять с шеи золотую цепь и набросил ему на плечи белоснежное длинное покрывало, укрывшее его наподобие античной тоги. Теперь надлежало опуститься на колени перед огромной яшмовой чашей, и всё дальнейшее показалось уроженцу Петербурга здорово похожим на православное крещение. С единственным отличием — первосвященник, орудовавший ковшом, изо всех сил старался не намочить будущему императору одежду. И ему это — удивительное дело — удалось.

Илья окунул в воду кисти рук, позволил осушить себе волосы полотенцем, которое сразу после этого положили на отдельный столик, и в будущем его ждал огонь. Теперь, когда вода Истока частично освятила его, следовало помолиться о ниспослании мудрости, терпения, счастья и благосостояния для страны — тут уж на усмотрение коронующегося, это юноше объяснили заблаговременно. Стоя на коленях, он смотрел в чашу, где уже успокаивалась взбаламученная вода, и с трудом вспоминал своё общение с Истоком. «Пусть всё пойдёт так, как будет лучше всем, — подумал он. — И пусть рядом со мной всегда будут разумные люди, а мне хватит ума прислушиваться к их советам».