Во многих местах этого города можно видеть герб Франции, а в соборе – колонну, которую король Карл VIII преподнес ему. На одном из домов Пизы на уличной стене изображен сам этот король, в натуральном виде, на коленях перед Мадонной, которая словно дает ему советы. Надпись гласит, что, когда монарх там ужинал, ему случайно пришла в голову мысль вернуть пизанцам их былую свободу, в чем, как продолжает надпись, он превзошел Александра [Великого]. Среди его титулов упоминается, что он король Иерусалима, Сицилии и прочая. Слова, которые касаются обстоятельств возвращения пизанцам свободы, нарочно замазаны и наполовину выскоблены, стерты. Другие частные дома еще украшены тем же гербом [Франции], чтобы напомнить о достоинстве, которое король им даровал[734].

Тут сохранилось не слишком много остатков старинных построек или древних развалин, разве что прекрасная кирпичная руина на том месте, где был дворец Нерона, от которого сохранилось только имя, и церковь Сан Микеле, которая была некогда храмом Марса[735].

В четверг, в праздник св. Петра, мне сказали, что в старину Пизанский епископ направлялся в этот день с процессией в церковь Св. Петра, которая находится в четырех милях за городом, а оттуда на берег моря, в которое бросал кольцо, торжественно венчаясь с ним; но в те поры Пиза еще была могущественной морской державой[736]. Теперь туда ходит только школьный учитель, совершенно один, а священники устраивают шествие в церковь, где происходит большая раздача индульгенций. Папская булла, которой уже около четырехсот лет (если верить книге, которая датирует ее 1200 годом)[737], гласит, что эта церковь построена самим св. Петром и что, когда св. Клемент проводил богослужение на ее мраморном столе, на него упали три капли крови из носа святого папы. Похоже, что эти капли проявились там только через три дня. Некогда этот стол разбили генуэзцы, чтобы увезти одну из капель крови; вот почему пизанцы забрали из церкви остатки стола и перенесли в свой город. Но каждый год их снова сюда приносят во время шествия в праздник св. Петра, и народ приплывает сюда всю ночь на лодках.

В пятницу, 7 июля, рано утром я отправился взглянуть на cascine [или молочные фермы] Пьетро де Медичи, удаленные от города на две мили[738]. У этого вельможи там огромные угодья, которые он сам оценивает и нанимает туда каждые пять лет новых работников, которые забирают себе половину урожая. Земля там очень плодородна для злаков, есть и пастбища, где держат всевозможные виды животных. Я спешился, чтобы осмотреть все особенности дома. Много людей заняты изготовлением сливок, масла, сыров, и у них есть для этого вся необходимая утварь.

Оттуда, следуя по равнине, я прибыл на берег Тирренского моря, где с одной стороны увидел Леричи, а с другой, еще ближе, Ливорно, замок, расположенный на море[739]. С этого же места виден был остров Горгона, за ним Капрайя[740], а еще дальше – Корсика. Я повернул направо, и мы проследовали вдоль берега моря вплоть до устья Арно, вход в которое очень затруднен для судов, потому что множество мелких речек, одновременно впадающих в Арно, несут в себе ил и грязь, которые там оседают, из-за чего устье мелеет и забивается. Там я купил рыбы, которую послал [пизанским] актерам. Вдоль этой реки виднеется много кустов тамариска.

В субботу я купил маленький бочоночек из этого дерева за шесть джулио и заказал набить на него серебряные обручи, дав три скудо ювелиру. К тому же я купил индийскую трость, чтобы опираться при ходьбе, шесть джулио; маленькую вазу и стаканчик из индийского ореха, который производит то же действие на селезенку и мочекаменную болезнь, что и тамариск, восемь джулио[741].

Мастер, человек умелый и известный в изготовлении математических инструментов, сообщил мне, что у всех деревьев имеется внутри столько колец, сколько им лет. Он мне показал все породы дерева, которые имел в своей столярной мастерской. Та часть дерева, что была обращена на север, самая плотная, а кольца тут более сжатые и тесные чем другие; так что он утверждает: какое бы дерево сюда ни принесли, ему не составляет труда определить его возраст и в каком положении оно росло.

Как раз в это время у меня непонятно что творилось с головой, которая постоянно меня донимала, вкупе с запором, так что мне никак не удавалось освободить желудок без каких-либо ухищрений или снадобий, да и то помощь была довольно слабой. Почки, впрочем, по обстоятельствам.

Воздух этого города [Пизы] некоторое время назад считался очень нездоровым, но, с тех пор как герцог Козимо велел осушить окрестные болота, он улучшился. Раньше он был настолько плохим, что, когда хотели кого-нибудь сослать и уморить, его изгоняли в Пизу, где через несколько месяцев с ним было покончено[742].

Тут совсем не водятся куропатки, несмотря на заботы тосканских государей, которые они проявляют, чтобы их завести.

Я несколько раз принимал у себя Джироламо Борро, врача, доктора наук, и в свой черед ходил к нему. 14 июля он преподнес мне свою книгу «О морских приливах и отливах», которую написал на обычном языке, и показал другую, о телесных болезнях, написанную уже на свой лад, по-латыни [743].