Я очень надеялся, что мой добрый совет поможет бедняжке избежать повышенного внимания психиатров, с которыми я, при всем уважении, не посоветовал бы связываться никому. Мятежные Магистры периода упадка Эпохи Орденов – и те куда больше годятся в качестве заботливых опекунов такой милой барышни. И вообще чьих угодно.

– Вам следует запастись терпением и дождаться лучших времен, – подхватил Нумминорих. – Не пренебрегая при этом возможностью взять от здешней жизни все радости, которые она вам предложит.

– А лучшие времена еще могут наступить? – дрогнувшим голосом спросила девушка.

Сэр Махи Аинти, который, в моем представлении, мало чем отличается от Господа Бога, да и то исключительно в выгодную сторону, однажды сказал мне, что надежда – глупое чувство. И вбил эту формулу в мою голову навсегда.

Но как же это глупое чувство может окрылить человека, видели бы вы.

Я был бы последним гадом, если бы честно сказал ей «нет». Поэтому ответил:

– Не знаю.

– Мы постараемся их приблизить, – пообещал Нумминорих.

Он говорил так уверенно, что еще немного, и я бы сам, чего доброго, начал верить, будто мы спасаем отрешенную от власти Королеву. А там вспомнил бы лица и имена остальных участников этого грандиозного заговора. И нерушимую клятву верности, которую мы, несомненно, принесли друг другу и загубленному супостатом Королю, собравшись на каких-нибудь священных развалинах, идеально подходящих для этой высокой цели.

В общем, надо было срочно уносить отсюда ноги – хотя бы во имя сохранения остатков собственного здравого смысла. Его у меня и так-то не то чтобы в избытке.

Поэтому я сгреб Нумминориха и увлек его к двери. Он не сопротивлялся – и на том спасибо.

– Пожалуйста, будьте счастливы! – торжественно провозгласил он, когда я взялся за дверную ручку.

– Я попробую, – прошептала не то наша вечная должница, не то жертва наихудшего из розыгрышей, в каких я когда-либо принимал участие.

Последним титаническим усилием, которое я проделал в ходе этой безумной экспедиции, стала возня с тугой щеколдой. В конце концов я ее одолел – не зря о моем могуществе слагают легенды.

Ох, не зря.

…Чем еще хороши путешествия между Мирами – голову они знатно ставят на место. Не удивлюсь, если выяснится, что когда-то в далекой древности маги отправлялись в Хумгат специально для того, чтобы успокоить расстроенные нервы и избавиться от бредовых идей. А возможность попасть в какой-нибудь другой Мир – просто побочный эффект. Как тошнота и сонливость от таблеток.

По крайней мере, в Хумгате я настолько пришел в себя, что мимо цели не промахнулся. И даже с временем отлично справился – твердо решил, что в Ехо с момента нашего ухода должно было пройти не больше нескольких минут. И все получилось. Давно бы так.

– Ух ты! – восхитился Нумминорих. – А почему мы в моем саду? Я думал, если ушли из замка Рулх, туда и вернемся. Это не обязательно?

– Как видишь, не обязательно, – сказал я. – Мы в твоем саду, потому что я хочу с тобой поговорить.

– Тогда пошли в беседку. Мы с Хенной и детьми раз и навсегда договорились, что беседка – это вроде кабинета. Пока я там, меня трогать нельзя. Как будто меня вовсе нет дома.

– Отлично ты устроился, – одобрил я.

Но сердиться не перестал. И когда мы уселись в увитой яркой осенней растительностью беседке, спросил:

– На хрена ты ей наврал? И меня втянул в этот спектакль. А человеку теперь жить с нашим дурацким враньем в голове.

– Вот именно! – с энтузиазмом закивал Нумминорих. – Я тоже сразу подумал, что ей теперь с этим жить. То есть с воспоминаниями про сон, который она приняла за чистую монету. И переубедить ее шансов немного. Когда тебя заранее считают врагом, от правды обычно один вред, лучше сразу начинать врать. И тогда я представил себя на ее месте – чего бы я сам хотел? Уж точно не считать всю свою дальнейшую жизнь ссылкой и наказанием. Все что угодно, только не это! Зато я был бы рад поверить, будто меня спасли от большой беды. Потому что, во-первых – ну спасли же! Я мог погибнуть, а теперь живу, вот как повезло. А во-вторых, у меня, оказывается, есть верные друзья. Даже если они где-то далеко, и мы больше никогда не встретимся, знать о них радостно. И в-третьих, если уж я не могу выбирать, в каком мире жить, пусть меня поскорее убедят, что я попал в чудесное место. И моя здешняя жизнь станет небывалым приключением. По-моему, если ты все равно обречен заблуждаться, то лучше – так.

Я растерялся. Потому что, с одной стороны, поди ему возрази. А с другой – все равно мы какую-то фигню устроили.

Или нет?

– Ладно, сделанного не воротишь, – вздохнул я. – Но по-моему, мы окончательно свели бедняжку с ума.

Нумминорих помотал головой.

– В том-то и дело, что не мы! Она сама. Да на ее месте кто угодно бы чокнулся. Представляешь, какой это был достоверный сон? И наверняка самое интересное, что случилось в ее жизни. Я бы, может, и сам решил, что вот это совершенно ужасное, зато значительное – правда. А остальное – чепуха, фальшивые воспоминания, результат чужой ворожбы. Потому что когда у человека появляется выбор, что считать правдой, он наверняка выберет ту версию, которая придаст жизни больше смысла. Ну, нормальный человек. Такой как мы с тобой.

– С этой точки зрения я не смотрел, – признался я.

Его наивное определение «такой как мы с тобой» расставило все по местам. На месте этой барышни я бы тоже предпочел считать правдой удивительный сон об иной реальности. Строго говоря, вся моя нынешняя жизнь – следствие подобного выбора. Просто мне повезло: мои сновидения оказались большей правдой, чем вся предшествовавшая им жизнь вместе взятая. Но…

– Кто сказал, будто правда превыше смысла? – произнес я вслух. – Наверное, ты прав, дружище. Скажем так, мне нравится быть человеком, который думает, что ты прав.

– Ну так и будь им, – обрадовался Нумминорих. – Ни в чем себе не отказывай! И мне хорошо: человек, которым тебе нравится быть, вряд ли откусит мне голову, как ты поначалу собирался.

Каков хитрец.

– Только в самый первый момент, – признался я. – Просто очень не люблю сюрпризов, если их устраиваю не я сам. Однако, слушай, ну и горазд же ты врать! Вот так на лету придумать убедительную байку – это…

– Для отца двоих детей это просто нормально, – усмехнулся он. – Сейчас-то мне живется полегче – я имею в виду, что могу хоть целыми днями скрываться на службе, пока сам не заскучаю и не захочу с ними поиграть. А когда-то мне приходилось сочинять по дюжине сказок в день, и слышал бы ты, какой поднимался рев, когда мне не удавалось быть достаточно убедительным! Со временем у меня развилась особая разновидность интуиции, свойственная, наверное, всем мало-мальски сносным рассказчикам: обычно я угадываю, что именно от меня на этот раз хотят услышать. Наверное, с этой леди тоже так получилось: я просто сказал то, чего она очень ждала.