Еще до того, как солнечный луч опустился к полу, она услышала какое-то движение за дверью, засов отодвинули, и дверь отворилась.

Сержант вошла в камеру, и Клодия, упираясь спиной в стену, поднялась на ноги.

— Пожалуйста, — прошептала она, — позвольте мне умыться, — сказала она на школьном испанском, но охранница всем видом показывала, что не понимает ее. В одной руке она держала жестяной походный котелок с водой, а в другой миску с черствым куском маисового пирога. Она поставила котелок с водой на землю, а рядом с ним швырнула прямо на землю кусок пирога.

Жажда, мучавшая Клодию, мгновенно переросла едва ли не в агонию, и, увидев котелок с водой, она чуть не заплакала. В нем было почти два литра свежей воды.

Она опустилась перед ним на колени как перед божеством и взглянула на охранницу.

— Пожалуйста, — сказала она по-испански, — снимите наручники.

При первом порыве узницы охранница ухмыльнулась и подтолкнула котелок носком ботинка так, что немного воды выплеснулось через край.

— Нет, нет, — хрипло вскрикнула Клодия, — не разливайте.

Стоя на коленях, нагнувшись, она попыталась достать воду языком. Но ей удалось коснуться драгоценной влаги лишь кончиком языка — дальше не пускали края котелка.

Она снова взглянула на охранницу.

— Пожалуйста, помогите мне!

Но охранница снова засмеялась и прислонилась к стене, наблюдая за попытками узницы добраться до воды.

Клодия снова наклонилась и на сей раз зажала края котелка между зубов. Она осторожно наклонила его, и несколько капель просочились между губ. Удовольствие было настолько сильным, что у нее потемнело в глазах. Она пила до тех пор, пока уровень воды в котелке не опустился настолько, что влага перестала попадать в рот. Однако она еще не выпила и половины, а ее жажда по мере того, как она пила, казалось, только росла.

Зажав край котелка зубами, она осторожно подняла голову и запрокинула ее назад. Слишком быстро. Вода мгновенно заполнила ей рот, и она едва не захлебнулась. Котелок выскользнул из зубов, и вода выплеснулась ей на грудь, стекая на пол и смешиваясь там с грязью.

Охранница пронзительно хихикнула. Клодия почувствовала слезы отчаяния на глазах. Она пыталась справиться с подступившими к горлу и душившими ее рыданиями.

Тогда охранница, издевательски улыбаясь, явно намеренно наступила на кусок маисового пирога, втаптывая его в грязь, затем подхватила пустой котелок и ушла.

Клодии удалось измерить время по углу, который отбрасывал луч солнца. Казалось, день тянется вечно. Несмотря на неудобство, вызываемое наручниками, она немного поспала. Но когда проснулась, ей пришлось задуматься о том, как обеспечить себе безопасность и выжить.

Самыми навязчивыми были мысли о воде. Те несколько глотков, которые она сделала утром, не утолили жажды, и она начала понимать, что уже страдает от недостатка жидкости в организме.

— Я должна найти способ пить из этого котелка, — сказала она сама себе и почти весь день размышляла над этой проблемой. Вдруг она вскочила на ноги, да так быстро, что ударилась макушкой о потолок своей камеры. Но девушка не обратила на боль ни малейшего внимания — она нашла решение! Клодия принялась внимательно разглядывать грубые стебли слоновьей травы, которые пробивались через дыры в потолке. Выбрав подходящий стебель, она аккуратно зажала его между зубами, откусила и выплюнула на землю. Встав на колени, она дотянулась и взяла стебель в руку. К счастью, он оказался сухим и легко отломился. Она разделила его на четыре равные части длиной примерно по девять дюймов. Изогнувшись еще раз, она воткнула отломанные трубочки в земляной пол. Затем развернулась к ним лицом и взяла первую трубочку в рот. Она попыталась продуть ее, но трубка была забита мякотью стебля и грязью. Клодия отбросила ее и принялась за другую.

Вторая трубочка была закупорена лишь небольшим комочком грязи и быстро очистилась. Теперь она вполне годилась в дело. Клодия шлепнулась на спину и перекатилась на середину комнаты, все еще держа трубочку в зубах и едва не визжа от восторга.

Чувство этой маленькой победы немного рассеяло разъедающее душу отчаяние, которое уже почти лишило ее желания жить.

Она подползла к углу и тщательно спрятала свое сокровище, а затем стала думать, как же ей использовать его.

Солнечные лучи скоро перестали проникать в камеру, и на землю опустились густые сумерки, когда она снова услышала звуки за дверью. Узница забилась в свой угол, когда сержант, согнувшись, вошла в камеру. Тюремщица опять небрежно бросила на пол кусок холодной кукурузной каши и поставила рядом котелок с водой.

Она прислонилась к дверному косяку и уставилась на Клодию, ожидая, что та, как животное, на четвереньках поползет к еде. Клодия притаилась в дальнем углу ее камеры и старалась не показывать отчаянного желания пить, но она то и дело непроизвольно сглатывала, а терзающая жажда внутри превратилась в разъяренного зверя.

Видя, что заключенная не двигается, сержантша через несколько минут раздраженно сказала что-то по-португальски и показала на котелок. Огромным усилием Клодия заставила себя удержаться от того, чтобы не взглянуть на него, и женщина снова втоптала принесенную пайку в грязь, потом недовольно фыркнула и вышла из камеры, громко хлопнув дверью. Но металлический котелок с водой остался стоять на пороге.

Клодия заставила себя подождать, пока не уверилась, что сержантша действительно ушла, а не наблюдает за ней в глазок. Убедившись, что за ней не подглядывают, Клодия подползла к углу, где прятала заветный стебель, и схватила его губами. Все так же на коленях она пересекла комнату и нагнулась над водой.

Она сделала первый глоток и почувствовала, как вода тонкой струйкой просочилась в горло. Клодия закрыла глаза от удовольствия, как будто пила какой-то чудесный магический напиток. Она чувствовала, как по жилам разливается новая сила.

Она выпила большую часть содержимого котелка, продлевая удовольствие, пока не стало почти абсолютно темно, но так и не смогла заставить себя съесть липкую кукурузную массу, перемешанную с грязью.

Зажав ручку котелка между зубов, она оттащила остатки воды в дальний угол, где могла растянуть удовольствие на много часов. Она стала устраиваться на ночь, испытывая едва не ли веселье и удивительную легкость в голове, как будто выпила шампанского, а не мутной речной воды.

— Я еще могу кое-что вынести, — прошептала она сама себе. — Им не удастся меня сломать. Я не позволю.

Но ее настроение скоро омрачилось. Почти сразу, как наступила полная темнота в камере, она поняла, что совершила ужасную ошибку, оставив несъеденную пищу на полу.

Прошлой ночью приходила только одна крыса, да и та убежала, стоило только Клодии закричать. На сей раз аромат еды привлек целую стаю. Ее воспаленному воображению казалось, что вся камера кишит ужасными тварями. Вонь, исходящая от них, забивала ей нос — тошнотворный крысиный запах, похожий на запах вареных рогов и копыт. Она вжалась в свой угол, дрожа от холода и ужаса, а мерзкие твари бегали рядом с ее ногами, то и дело задевая ступни, вскрикивая и пища, борясь за крохи кукурузной каши.