— Ты перехитрил меня! — Повелитель Разума догнал не сразу, я успел уйти в отрыв на метров двести, а он всё стоял, пытаясь понять, что же это было.

А было следующее — я учился скрывать мысли и, кажется, научился. Для того чтобы обмануть Урхарера, мне потребовалось не так уж много, всего-то засорить сознание ненужными мечтами, среди которых тщательно прятались важные мысли, цель которых была проста — спровоцировать медведя к действиям, но при этом так, чтобы он ничего не понял.

— Не перехитрил, а научился скрывать мысли, — сказал я, прыгая с камня на камень. — Было несложно, потому что изображать недовольного всем и вся человека умею отлично, именно таким сейчас являюсь, но не упускаю возможности самосовершенствования. Я научился обманывать тебя, Урхарер. Камень ты в пропасть зашвырнул, потому что я захотел этого! Спровоцировал тебя!

— Если бы знал, что ты собираешься схитрить, то не позволил бы скрыть мысли об этом. — Удивление Урхарера прошло, толстяк стал прежним пофигистом. — Я был отвлечён чтением мыслей остальных и одновременно с этим занимался сканированием местности. Попробуешь обмануть меня при полной концентрации?

— С Всезнайкой, которую из своего могучего мозга так и не выселил, в эти игры играй, а меня не трогай, — пробурчал я, огорчившись после услышанного. Думал, что научился обманывать Повелителя Разума, а оказалось, что хрен, не обманешь. То, что смог провернуть, — удачное стечение обстоятельств, и второй раз такое не повторится.

— Всезнайка молчит, я говорил тебе об этом. Даже забрав её себе, в своё сознание, я не способен заставлять её делать то, что мне нужно. Информация, которой она обладает, безусловно ценная, но пока сокрыта для меня. Ультиматум, который поставлен Всезнайкой, прост — либо новое тело, и тогда мне будет передано всё, что она знает, либо молчание. Мой мозг для Всезнайки тюрьма, и выбраться из неё она не сможет, пока я этого не захочу.

— Уговорить не пробовал? — буркнул я, сконцентрировавшись на прохождении сложного участка.

— Уговаривать умею, в этом никогда не было проблем, но с Всезнайкой такой фокус не проходит — встала, скажу по-вашему, в позу. Новое тело решит все проблемы, другого пути нет. Я сам в этом виноват, не стоило рассказывать ей, что моих способностей хватит для её переселения.

— Помнится мне, что ставился вопрос о перемещении Всезнайки в тело Кейли, сознание которой сильно повредил Страж Мёртвого леса. Мне Боков про это говорил, он случайно подслушал твой разговор с Россом.

— Вопрос ставился, не отрицаю, твой дядя сильно хотел заполучить Всезнайку. Точнее, он хотел её знания, на остальное ему было плевать. Я был вынужден дать отказ, потому что последний способ лечения Кейли, который в случае неблагоприятного исхода убил бы её, дал положительный результат. Мне удалось вернуть Кейли к нормальной жизни, хоть и пришлось в буквальном смысле собирать сознание девушки заново. Было сложно, много сил ушло на это, но оно того стоило, прежде я ни разу не занимался подобным, и, смею предполагать, до меня никому из носителей подобных моим способностей этого не удавалось.

— Кейли выздоровела? — Я остановился и развернулся на сто восемьдесят градусов. — Урхарер, почему я узнал об этом только сейчас? Что ещё такого происходило, и что из этого я не знаю?

— Правильнее будет сказать не так. — Мишка-гигант невозмутим. — Встала на путь долгой реабилитации, вот более верная формулировка. Моя работа — лишь фундамент, всё остальное теперь зависит от самой Кейли и людей, которые будут ею заниматься. Могу смело заверить, что спустя пару лет она станет прежней, хоть и часть страха, той неконтролируемой черноты, заполнившей её сознание, останется и будет неимоверно всплывать в виде депрессий. Последствия — то, что пока никому не удалось победить.

— Ответ на второй вопрос будет? — спросил я, уперев руки в боки. — Есть что-то, чего не знаю?

Мишка совсем по-человечески пожал плечами и сказал:

— Не знаю я, что для тебя важно, а что нет, поэтому ответить затрудняюсь. Про Кейли рассказал всё, что знал. Спросишь что-нибудь другое — тоже расскажу.

— Спрошу! — я мощно кивнул. — Спрошу о вашем поведении, Урхарер. Как так получается, что сперва вы одни, а затем другие? Разве может манера общения так легко меняться? А знание языков, как вы это делаете?

— Всё просто, Ник, мы умеем подстраиваться, умеем быть такими, какими нас хотят видеть и какими нам быть выгодно. В обществе сородичей мы одни, а с людьми другие, и это нормально. Знание языков, которых у вас множество, для нас не проблема, мы быстро учимся и никогда ничего не забываем. Любой из нас, даже самый глупый, без проблем усвоит все языки человечества. Ещё не забывай про генетическую память и способность делиться знаниями. В нашем отряде было двое берсерков, которые до тебя с людьми не контактировали и ваших языков не знали. Мне пришлось поработать над этим, и теперь они знают о вас всё, что известно мне и остальным членам отряда. Передача знаний — привычное для меня занятие, с моими способностями и не такое можно вытворять.

Интересная тема, в копилку знаний о мишках упало ещё одно информационное зерно. Поинтересуюсь насчёт себя, вдруг повезёт.

— Урхарер, а мне ты можешь передавать знания? Обучишь вашему языку?

— Передать знания могу без проблем и без опасности для твоего сознания. Обучить языку тоже могу, но не вижу смысла, потому что людской речевой аппарат несовершенен, за исключением отдельных особей. Вы, люди, попросту не способны сказать вслух даже одного процента словарного запаса наших языков.

— Не смогу говорить, но зато смогу понимать вас! — Я не унимаюсь, возможность изучить язык мишек представляется раз в жизни, и упускать её не намерен.

— Нет, не стану обучать тебя, Никита, даже не проси. Наша речь сложнее вашей, сложнее во множество десятков раз. Твой мозг не примет столько информации за раз, понадобятся годы, выдача будет производиться по крупицам и с большим интервалом. Твой мозг, даже не сомневайся в этом, откажется запоминать, ты попросту забудешь. Мартышкин труд…

Урхарер, видимо, решив, что разговор закончен, пошёл догонять успевший разорвать дистанцию отряд. Мне сейчас будет туго, придётся не просто скакать по камням, а делать это быстро. Есть риск не только подвернуть ногу. Шею свернёшь и не заметишь!

— Толстый, подожди! — крикнул я, прыгая с булыжника на булыжник. — Да подожди ты меня, говорю!

— Жду, — Урхарер остановился возле крупного камня и повернулся к нему спиной.

Почти не сбрасывая скорости, я ловко запрыгнул на широченную спину и просунул руки и ноги в специальные кожаные ремни. О комфорте можно лишь мечтать, но, как говорится, лучше плохо ехать на медведе, чем хорошо идти на своих двоих…

* * *

Дорога, тянущаяся вдоль пропасти много километров и усыпанная крупными валунами, наконец закончилась. Вместо неё начался спуск по узкой, всего в метр шириной, тропке. Шаг в сторону — непростительная ошибка. Медведи, прокладывая дороги, о безопасности заботились в последнюю очередь.