На какой вид мирного соглашения Ямамото надеется? Хотя оно не могло зайти так далеко, как Потсдамская декларация, позднее выработанная союзниками, его идеи достаточно решительны, учитывая, что в тот момент Япония в зените своих военных успехов.

Кувабара Торао, который познакомил Ямамото с Мизуно, экспертом по физиогномике, сейчас уже контр-адмирал, командует 4-й авианосной эскадрой. Однажды он заехал к Ямамото по пути на место новой службы и в ходе разговора рискнул спросить, что тот думает о возможных условиях мира.

На момент Ямамото задумался.

— Сейчас у правительства есть, я бы сказал, единственный — и идеальный — шанс заключить мир. Если от него потребуется предложить мирные условия, пусть оно подчеркнет, что не интересуется территориальными завоеваниями и вернет земли, оккупированные на данный момент; конечно, это нелегко, но это возможность перемирия. Но сейчас, когда правительство на седьмом небе…

Так оно и случилось: момент быстро упущен, шанс не использован.

Неизвестно, насколько Ямамото оценивал способности Сасакавы-политика действовать разумно; сам Сасакава — он выдвинул свою кандидатуру (без официальной рекомендации) на выборах при «Поддержке имперскому правлению» Тодзио и стал депутатом нижней палаты парламента — впоследствии, встречаясь с армейскими лидерами, разъяснял взгляды Ямамото, — правда, не вызвал никакой реакции.

Поскольку не оставалось надежд на достижение мирного урегулирования, главнокомандующему Объединенного флота по роду занятий надлежало заняться подготовкой новой операции. В конце декабря предыдущего года он пишет племяннику: «Первая стадия операций, то есть атака на Филиппины, Гонконг, Малайю и Голландскую Вест-Индию, уверен, не представит проблем; реальный результат определится после этого, на втором этапе, к нему нам надо соответственно готовиться морально и физически… Однако будущие операции должны базироваться на четком сочетании административных мер и стратегических, — не знаю, есть ли у нас люди, способные решать эти задачи…»

Лишь 5 января 1942 года офицеры штаба Ямамото получили приказ начать подготовку второй стадии операций. В книге «Сенсороку» Угаки, пометив: «Воскресенье, 5 января; ясно и холодно», пишет: «Первая стадия военных действий, по крайней мере в плане фронтального прорыва, более или менее завершится к середине марта. Возникает вопрос, каков следующий ход: то ли нам атаковать Австралию, то ли Индию, то ли совершить второй рейд на Гавайи, а может быть, нанести предупредительный удар по Советскому Союзу. В любом варианте, однако, к середине февраля потребуется подготовить какой-то план, и потому штабистам поручено изучить этот вопрос».

Правда, опять разговор о возможных вариантах неконкретный; хотя, вероятно, эти строки написаны до падения Сингапура и уже поздно начинать такое изучение. Конечно, Ямамото составил тщательный, детальный план Гавайской операции, с которой началась война; придерживаясь идеи поставить все на карту уже первым ходом и готовый даже отказаться от всех последующих операций в случае неудачи на Гавайях, он с большой неохотой думал о второй стадии, пока не увидел, как развиваются события на практике. В ответ на новогоднюю почтовую открытку от Хори Тейкичи он пишет:

«Поскольку наши дела в будущем пойдут в любом случае неважно, надо радоваться хотя бы тому, что есть.

Самолеты износились меньше, чем мы ожидали, так что я дал приказ возобновить тренировки, пока ситуация позволяет. Скоро мы почувствуем серьезную нужду в небольших боевых кораблях и дешевых транспортных судах, и я думаю, надо принять меры.

Еще с тринадцатого прошлого месяца, то есть целый месяц, ничего не делаю. Это уже надоедает, — нет ли у тебя хороших книг?»

Из четырех возможных планов операций, перечисленных в журнале Угаки, идею нападения на Советский Союз можно отложить в сторону; из остальных первую, то есть нападение на Австралию, с наибольшим энтузиазмом поддерживало оперативное управление морского генерального штаба. Как им представлялось, Австралия станет базой при контрнаступлении союзников. Оно начнется не ранее весны 1943 года, а до этого Японии надо продвинуться от Соломоновых островов до Новой Каледонии, Фиджи и Самоа, препятствуя врагу в размещении военно-воздушных сил в Австралии, и, если возможно, так изолировать Австралию, чтобы она вышла из войны.

Короче, идея морского генерального штаба состояла в том, чтобы отрезать Австралию и Америку друг от друга.

Второй вариант операций — нанести удар в Индийском океане — впервые предложен командованием Объединенного флота; идея состояла в том, что Япония наносит удар по Англии и Индии, атакуя Цейлон силами примерно пяти армейских дивизий, заманивает и уничтожает британский Дальневосточный флот, а затем соединяется с германскими войсками, в то время как они продвигаются с Кавказа на Ближний Восток.

Однако сама армия энергично возражала против этого плана. Говорилось, что тихоокеанская война начата теми, кто не знает моря, и ведется теми, кто не знает неба; армия в основном проявляла тут слабый энтузиазм и не занималась анализом прыжков с острова на остров в Юго-Восточной Азии. Враг, в отношении которого она наиболее воинственно настроена и которого больше всего боится, — Советский Союз; вряд ли генеральный штаб сухопутных войск согласился бы отдать пять дивизий для операций в Индийском океане в то самое время, когда по завершении первой стадии завоеваний в Юго-Восточной Азии планировалось забрать оттуда большинство войск и передислоцировать в Маньчжурию и Китай.

Отказавшись от этого плана из-за армейской оппозиции, командование Объединенного флота решило принять третий план, а именно наступление в центральной части Тихого океана. В то время единственно кто был способен совершить воздушный рейд на Токио — так это американские ударные силы. Идея налета на императорскую столицу имела такое психологическое значение, которое трудно вообразить в ретроспективе, после того как большая часть крупных городов Японии лежала в руинах; тут затрагивалась честь императорского флота и всей нации.

Таким образом, план — величайший из всех — состоял в наступлении с Мидуэя, при возможности вновь нанеся удар по Гавайям и в то же время оккупируя жизненно важные пункты на Алеутских островах; тем самым морские и воздушные оборонительные рубежи Японии переносятся на две тысячи морских миль к востоку и параллельно Тихоокеанский флот США заманивается в океанские просторы и уничтожается.

Другой фактор, влиявший на выбор стратегии: флот, в отличие от врожденной армейской жажды изнурительных пеших кампаний, испытывал, как мы уже видели, ностальгию по старомодному впечатляющему противоборству флотов в открытом море.

Так почти непобедимый до сих пор японский флот избрал курс, прямиком ведущий к мидуэйской катастрофе. В то же время армия уже несла ответственность за множество постыдных эпизодов в оккупированных районах Юго-Восточной Азии. В последней части письма Ямамото к Коге Минеичи от 7 марта есть такие строки: «Я слышал, сейчас, когда первая стадия боев близится к концу, армия, — он пользуется наиболее презрительным на флоте термином, — показывает или старается показать себя в истинном свете в Гонконге, а также во Французском Индокитае, Сингапуре и т. д. Есть реальная опасность, что это в конце концов приведет к беспорядкам в тылу». Слова «в истинном свете», вероятно, относятся к актам изнасилований и грабежей, совершавшимся армией, и к резне китайцев в Сингапуре, которые стали известны уже после войны.