Джек отрезал большой кусок.

– Я не такой уж и мастер. – Он подождал, пока она распробует: – Ну?

– Превосходно, – сказала Анна.

Он улыбнулся ей и снова включил радио. Анна смотрела, как Джек работает. Много лет назад дочь их с Хью друга вернулась из Руанды с километрами пленки отснятого про войну фильма. Одна часть фильма показывала американскую девушку-волонтера, убиравшуюся в хижине. Она вытряхивала и развешивала сваленное в кучу тряпье, пока из-под него не появились тела шести мертвых обитателей дома. У Джека было совершенно отрешенное выражение лица, когда он что-то взвешивал, просеивал и размешивал, словно ничто другое в этом мире не имело для него большего значения, и это напомнило Анне лицо той девушки.

– Где Марвин? – спросила Анна, а потом повторила свой вопрос, перекрикивая громкую музыку. Она выключила звук. – Джек, где Марвин?

– Он пошел искать для тебя собаку. Ушел с утра, сразу после тебя. Кто-то сказал ему, где она может быть.

– Понятно. Пусть попытается. Я ценю его старания.

Джек включил миксер – очень старый, принадлежавший еще ее свекрови. Анна посмотрела, как заработали лопасти, и вспомнила, когда она последний раз им пользовалась. Это было, когда они с Хью приехали на выходные, когда они зачали их дочь. Анна готовила пирог из малины, которую они собирали до этого. Она хорошо помнила тот день. Палящее июльское солнце, каменистая дорожка, ведущая к малиннику, листья роскошных папоротников, которые ласкали ей ноги, когда она проходила мимо. Позже они с Хью пошли купаться, а затем занимались любовью прямо на песке. Все выходные были солнечными и волнующими, полными обещаний и прозрачного света. Тогда в ней появилась маленькая девочка, разделялись клеточные оболочки, и она всходила, как тесто для хлеба. Тогда она была размером с малпновое зернышко, а через много дней выросла до размеров того куска пирога, который съела Анна. Тот день был связан с этим неразрывными звеньями единой цепи. Ее дочь, ее внучка, Джек, Марвин, Стюарт и Грета – все они связаны с ней и друг с другом.

– Я пошла наверх, – сказала Анна. Джек повернулся к ней и понял брови:

– Что, дорогая?

– Я сказала, что буду наверху. – Она взяла бокал и бутылку «Гранд Марнье».

Было еще рано приступать к чтению журналов и слишком рано, чтобы напиться. Она разобрала кровати в комнате для гостей, приложила одеяльце Лили к лицу и вдохнула.

Анна собрала постельное белье и убрала комнату. Грета собралась очень тщательно – она не оставила даже носка. Анна почувствовала приступ злости. Почему Грета не оставила хоть что нибудь? Что случится, если кто-нибудь оставит здесь одежду? Анна положила простыни в стиральную машину, а потом открыла дверь в комнату Флинн. Шторы были закрыты. Повсюду витал запах ее внучки, словно она только что вышла. Анна включила свет и осмотрелась. Флинн, как и Поппи, не любила порядок. Ее кровать была как обычно неубрана, одежда вываливалась из открытых ящиков, по всему полу разбросаны компакт-диски. На кровати лежала ее куртка. Анна застегнула пряжки и замки. Флинн была такая легкая и изящная, фигура у нее была лучше, чем у Анны и Поппи. Анна села и прижала ее подушку к лицу. На ночном столике стояла лампа, принадлежавшая еще Поппи. Рядом были свалены в кучу ее сокровища. Две маленькие морские звезды, морские стеклышки, галька, рождественские фигурки, которые Флинн переделала в Глэдис Найт и ее звезд. Анна посмотрела, что было в ящиках. «Дневник Беатрис Поттер» и книга о кельтских танцах. Но сейчас она не хотела обыскивать вещи внучки, потому что одновременно и надеялась, и боялась что-то найти.

Когда она собиралась выйти, то увидела на другой подушке маленький башмачок Лили, тот, который искала Грета. Наверное, это Джек. Должно быть, он наткнулся на него внизу и подумал, что это ботиночек Флинн. Анна положила его обратно на подушку. Грета в состоянии купить Лили новые ботинки.

Анна пошла в ванную. Было всего шесть тридцать. Это было плохо, потому что она прочитала почти все журналы и всю еженедельную бульварную прессу. Нужно, чтобы Марвин или Джек сходили за свежим запасом.

Она уже собиралась залезть в ванну, как вдруг услышала какой-то шум в гостиной внизу, звон бьющегося стекла. Это был голос Виолетты? Анна вышла на лестницу. Виолетта улыбнулась ей и сказала:

– Добрый вечер.

– Привет, Виолетта.

– Анна? – позвал Марвин из гостиной.

– Я здесь, – ответила она.

– У меня тут кто-то, кто очень хочет тебя увидеть.

Марвин вышел из комнаты, и с ним была собака, которая поскакала по ступенькам, спотыкаясь в спешке. Пес навалился на нее всем своим весом, с прижатыми ушами и высунутым языком, улыбаясь так, как могут только собаки. Анна обняла его и зарылась лицом в грязную шерсть.

– Привет, Крошка. Привет, Крошка, – повторяла она снова и снова, пока не поверила, что он действительно вернулся. – Где ты нашел его?

Марвин сел на ступеньку рядом с ней:

– Мы с Виолеттой нашли его.

Анна посмотрела на Марвина и увидела, как он бледен.

– У тебя все в порядке? Он кивнул:

– Сегодня утром, сразу после того как ты ушла, мне позвонили с кладбища. Крошка был там, он спал прямо там, рядом с ней. Смотритель приносил ему еду и воду.

Он живет в маленьком коттедже в полумиле от кладбища, и он слышал, как Крошка Иисус выл каждую ночь. Анна отвела собаку в ванну, которую приготовила для себя, помыла и осмотрела его. Он был слишком спокойным для пса, которого мыли в ванне, даже для такого любителя воды, как ньюфаундленд. Анна полила водой ему на голову, а он даже не шелохнулся и, как показалось Анне, встревоженно на нее посмотрел. Крошка Иисус всегда двигался энергично, он переворачивал кофейный столик одним взмахом хвоста, но сейчас его хвост был безжизненным, даже когда она нежно ворковала с ним. Он смотрел на Анну, словно женщина была чем-то, что стоит изучить поближе и запомнить. Словно, смотря на ее печальное лицо, он пытался определить, куда ему придется пойти в следующий раз.

Стюарт постучал в дверь Анны. Она играла на виолончели, причем ту же мелодию, которую играла каждый день на протяжении почти восьми месяцев. Был уже полдень, а она не выходила из своей комнаты.

– Анна, уже почти двенадцать, – сказал он. Музыка прекратилась.

– Спасибо, Биг-Бен.

Последовала тишина, а затем она снова заиграла.

– Ты же знаешь правила, – сказал Стюарт.

Он, Джек и Марвин настаивали, чтобы Анна выходила из своей комнаты хотя бы в полдень и как минимум на пять часов. А после этого она могла делать все, что заблагорассудится. Один из них, обычно Джек или Марвин, но время от времени и Стюарт, сидел на кровати с ней и псом, который так сильно привязался к Анне, что Джек назвал его Липучка Иисус, и они смотрели DVD, чаще всего «Крестного отца». За девять месяцев со дня смерти Флинн вкус Анны изменился, она стала предпочитать фильмы о войне и гангстерах.