Ну да, ну да. Настолько «за», насколько возможно, если считать знаменосцев республиканцев вроде Б. Голдуотера и Хью Скотта мерой преданности партии, беспринципному и перепуганному слизняку, которого они сами в ходе реканонизации десять месяцев назад в Майами называли «одним из величайших президентов в истории Америки». Эти записи надо сохранить для потомков, потому что подобного мы больше не услышим – ни от Скотта или от Голдуотера, ни от Льюка Уайна или Марты, ни от Сэмми Дейвиса, ни от сенатора Перси или кого-либо еще. Даже Джордж Мини не сядет в наши дни играть с Ричардом Никсоном.

Закаленные суперчинуши, которых Никсон подобрал управлять за нас страной, при первых же признаках неприятностей набросились друг на друга, как крысы на трущобном пожаре. В последние несколько недель перед нами разыгрался невероятный спектакль, в котором президент США либо увольнял своих приспешников, либо эти самые приспешники поспешно бросали его, – исчезали те, кто помог ему подняться на самый верх, и теперь, когда их нет, он беспомощен. Кое-кому из его ближайших «друзей» и советников дорога в тюрьму, когда-то беспомощный демократический Конгресс на грани мятежа«, угроза импичмента с каждым днем все ближе, а его любимое «место в истории» уже сейчас с радостью вытравляют кислотой гарвардские историки.

Полгода назад Ричард Никсон был Самим Зевсом, призывающим зажигательные бомбы и молнии на друзей и врагов без разбора, самым могущественным человеком в мире, но теперь все в прошлом, что бы он ни сделал, и толики былого величия себе не вернет. Седьмой кризис Ричарда Никсона станет его последним. В историю он войдет вместе с Хардингом и Грантом как пример поганого президента.

Ничего другого он не заслуживает, и если, сказав такое, я становлюсь одним из «стервятников» (по выражению миссис Александр)… думаю, как-нибудь переживу. Моя бабушка была одной из тех старушек, которая расплакалась, когда в 1936 г. герцог Виндзорский отрекся от Большого Трона, чтобы жениться на американской простолюдинке. Она не знала ни герцога, ни что-либо о нем. Но она, как и миллионы других старушек и тайных монархистов, знала, что у Короля Отныне и Навсегда есть долг сохранять приличия. Она плакала об утраченных иллюзиях по тем же причинам, по каким Стюарт Олсоп и Шейна Александр будут плакать завтра, когда президенту Ричарду М. Никсону выдвинут вотум недоверия и вызовут на суд в Сенат США.

Наши конгрессмены сделают все возможное, чтобы этого избежать, потому что при всех утверждениях обратного большинство глубоко и искренне сочувствуют «трагическим обстоятельствам», которые привели Никсона к тому, что даже Эванс и Новак называют «гранью краха». Лояльная оппозиция не слишком отличилась в ходе этого долгоиграющего кошмара. Даже заклятые враги Никсона залегли на дно, предоставив грязную работу наемным юристам и безликим следователям. Сенаторы Кеннеди, Макговерн и Фулбрайт странно молчат, Хамфри лепечет бред, а Маски копит силы для отражения атак Строма Турмонда против него лично. О неприятных последствиях Уотергейтского айсберга открыто говорят только те из политиков, кто не может этих последствий избежать: четыре тщательно отобранных евнуха-демократа в специальной сенатской комиссии и горстка запаниковавших республиканцев, которым предстоят перевыборы в 1974-м.

Медленно нарастающий ужас в сердце Уотергейта – не в том, что он со временем приведет к стыдливому импичменту мстительного гангстера в президентском кресле, чья политическая карьера от начала и до конца была памятником той самой дешевке и предательству, за которые его и прищучили, но в том, что мы, возможно, ничему из этого не научимся.

Уже (а ведь худшие новости еще впереди) поднимается зловещая буря общественного мнения, которая твердит, дескать, что бы ни сделали Никсон и его банда приспешников и наемных убийц, это, вероятно, не хуже того, что делали и делают остальные политики.

Поверит в такое только дурак, но многие, кажется, верят, и это трудно игнорировать. А ведь на самом деле едва не произошел (и избежать этого удалось лишь потому, что люди, сделавшие Никсона президентом и от его имени управлявшие этой страной, в глубине души знали, что все они подлые пустые сволочи, боящиеся повернуться друг к другу спиной) захват и полное извращение американского политического процесса бандой хладнокровных мошенников, настолько некомпетентных, что даже простой взлом не смогли провернуть. Вот вам и объяснение, почему двадцать пять тысяч молодых американцев ни за что погибли во Вьетнаме, пока Никсон и его мозговой трест старались сообразить, как признать, что все случившееся было ошибкой с начала и до конца.

В пресс-тайм апартаменты редакции внутренней политики в Вашингтоне были открыты и подготовлены к «тотальному освещению». Томпсон прибыл туда 7 июля, и вскоре мы ожидаем его отчетов.

Rolling Stone, № 140, 2 августа, 1973

Часть I

Червь ворочается в Болотном городе… Яростные дискуссии во внутренней политике… Чудесное спасение Текса Колсона… Тяжкий долг в бункере… Нет места для «гонзо»?.. «Историю раскрутили и теперь выдаивают, как могут»…

«Размышляя о значении последних президентских выборов, я к настоящему моменту решил, что триумфальная победа мистера Никсона и мое полное поражение, вероятно, окажутся для страны более ценными, нежели победа, ради которой я и мои сторонники столько трудились. Думаю, история продемонстрирует, что важным было не только то, что мистер Никсон победил, а я проиграл, но и то, что разрыв между нами был столь поразительного масштаба. Блестящая победа Никсона и вскрывшаяся еще более поразительная коррупция, которая его окружала, для пробуждения нации сделали больше, чем мое президентство. Это не самый утешительный вывод для уверенного в себе, а кое-кто скажет, и самодовольного, политика…»

Джордж Макговерн в Washington Post, 12 августа, 1973

В точку. Но надо помнить, что в Вашингтоне сейчас «утешительный» – понятие относительное, учитывая, что злобные щупальца «Уотергейта» в любой момент могут оплести кого угодно, и когда Макговерн составлял эти бесконечно разумные фразы в кабинете своего стильного дома на лесистой окраине Вашингтона, он понятия не имел, как близко подошел к тому, что ему станет крайне «неутешительно».

Я только что закончил писать объяснительную некоему Чарльзу Р. Роучу, инспектору по претензиям в региональной штаб-квартире Атлантического побережья фирмы по прокату автомобилей «Авис» в Арлингтоне, штат Вирджиния. Речь идет о мелкой аварии, случившейся на Коннектикут-авеню в центре Вашингтона вскоре после того, как Джордж и его жена попрощались с засидевшимися гостями праздника, который устроили жарким июльским вечером в память о первой годовщине его номинации в Майами.

Атмосфера на празднике царила на удивление приятная и раскованная. Двести человек пригласили (явилось вдвое больше) отпраздновать то, что войдет в историю – во всяком случае, с несколькими звездочками – как одна из самых провальных президентских кампаний. Я разговаривал в патио с Карлом Вагнером и Холли Манкевич, когда зазвонил телефон, и взявший трубку поторопился рассказать, что, согласно официальной версии, президента Никсона только что доставили в Национальный военно-морской медицинский центр в Бетесде с «вирусной пневмонией».