Вероцкий приоткрыл глаз и покосился на часы: шесть, мать его, утра, ещё спать и спать!

– Отлично, пока ты не позвонила, – простонал он. – Что стряслось?

– Угадай с трёх раз, – отозвалась родительница. И так многозначительно эта фраза прозвучала, что Стас аж сел. Сон как рукой сняло.

– Есть новости?

– И немало, – согласилась мать. – Рассольцев, как обычно, сообщил не сразу, но, оказывается, записки продолжают поступать. Вторник, среда и сегодня. Первые два дня опять мальчишки, сегодня – охранник заметил кота, к шее была привязана бумажка, отлично сообщающая кому и зачем она отправлена. Буквы всё так же вырезаны и наклеены, мальцов схватили и допросили, но ничего полезного они не сказали. Мужик в машине, голос хриплый, через тонированные стёкла лицо было не видать, заплатил хорошо, а им какая проблема? Номер не запомнили.

– Вообще? – Стас поджал губы.

– Один из мальчишек – он был постарше, лет двенадцать – только заметил, что регион наш и в номере было сочетание ХУ. Повеселило оно его. Но сам понимаешь, это мало о чём говорит.

Стас кивнул, не заботясь о том, что собеседница его не видит. Сейчас было не до этого. Раз проблемы продолжаются, Регину ждут. И, возможно, ищут.

– Что пишут?

– Процитировать или прислать фото? – усмехнулась Большой Босс.

– Цитируй, – поморщился Станислав и в ответ тут же услышал холодный голос:

– «Куда делась твоя шлюха?». «Я всё равно её найду». «Не дала в тот раз, возьму сам в этот».

– Да чтоб этот говнюк провалился, – процедил Вероцкий.

– Мальчик, не будь так эмоционален, – фыркнула Светлана Борисовна, – а то решу, что мои худшие опасения уже сбылись. Но да, это именно говнюк, а не сучка, как подозревал Рассольцев. Вот из-за последней записки он и позвонил. Первые две скрыл, о допросе мальчишек рассказал нам уже по факту.

Стас промолчал, пропустив мимо ушей даже замечание о «худших опасениях». Да и зачем возмущаться, если Босс права? Сбылись. Поэтому от новости об очередных записках у него так отчаянно колотится сердце и в горле встаёт ком.

– Так что ты поаккуратней там с девочкой. Никуда не пускай, глаз не своди, – проинструктировала матушка.

– Не переживай, не сведу.

Вероцкий отключил вызов, глубоко вздохнул, успокаиваясь, и задумался. Итак, очередная прогулка, которую он обещал Регине, точно откладывается. Нужно только придумать, как это объяснить, лишний раз не упоминая послания от её тайного поклонника. Иначе очередной ругани не избежать, а ему не хотелось портить дни призрачного спокойствия хотя бы Регине. Потому что самому придётся вновь постоянно быть начеку и не позволять себе отвлекаться.

* * *

Четверг я ждала с нетерпением. В основе своей потому, что господин дракон-телохранитель вновь пообещал выгулять пленную принцесску в моём лице. Сказал, сводит везде, куда только захочу. А я что? Я центральную часть города неплохо знаю – у Влада в этом городе живёт тётя по папиной линии, так что до моих двадцати лет мы часто приезжали сюда летом, – поэтому была на сто процентов уверена, куда хочу попасть. В парк развлечений! Обязательно и бесповоротно. Именно туда. Чтобы снова прокатиться на старенькой карусели «Орбите», если та ещё жива, и испробовать странную крутящуюся во все стороны фигню под названием «Турбоскат-2000», на которую в прошлый раз не рискнула забраться. Оставалось только надеяться, что мы туда доберёмся. И что этот как-то-там-скат стоит в парке не с 2000 года.

Но поход в парк развлечений было предложено заменить развлечением иным.

– Если гулять, лучше где-нибудь поблизости, – ближе к обеду заявил телохранитель. – Димка Дериглазов позвонил, сказал: то ли из твоей, то ли из моей сумки что-то выпало. Сегодня обещал быть проездом и заскочить в гости на пару-тройку часов.

Наивная я! Ведь сама с восторгом променяла парк на гостей. Сама предложила тогда лучше сегодня посидеть дома, а прогуляться потом – всё равно погода пасмурная, – и на этой возвышенной ноте направилась в комнату: врубить музыку и взяться за уборку. Полы точно стоит помыть лишний раз, пыль протереть, вещи все по местам расставить к приезду гостя.

Сказано – сделано. Колонки содрогнулись от бодрой попсы (и не только, у меня такая сборная солянка в списке воспроизведения, что рядом с Киркоровым и Кридом может спокойно затесаться K-pop, русский шансон, Баста или – чур меня, чур – Юра Шатунов), а я вооружилась тряпкой, шваброй, веником и моющими средствами и устремилась на войну с микробами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Впрочем, война получилась какая-то однобокая. Настроение было таким хорошим, что я скорее просто танцевала, чем убиралась. Не знаю, наблюдал ли за мной телохранитель – хотя искренне надеюсь, что смотрел внимательным, прожигающим взглядом, почти как у Влада, только ещё с намёком на возможную эротику, – но примерно через час он показательно поджал губы, подхватил швабру и принялся мыть полы. Сам. Позволяя мне в это время с наслаждением скакать прямо по слегка влажному линолеуму. Бросил, конечно, недовольное: «Регина, осторожно, кто ловить будет, если поскользнёшься?», но остановиться не заставил.

А я рассмеялась в ответ: «Ну упаду и не страшно! Я умею падать». И продолжила. Ещё, и ещё, и ещё. Выпуская всю энергию в танце, вспоминая все движения, которые когда-то, до поступления в институт, учила в студии. Плавные повороты, резкие наклоны и…

Когда нога всё же соскользнула, попав на особо влажный участок пола, оказалось, что ловить меня есть кому. Понятия не имею, каким неведомым образом Стас так быстро оказался рядом, но он в последнее мгновение успел подхватить меня, ловя у самого пола в невероятном прогибе. Упрямо рванул наверх, притиснул к своему телу так, что стало тяжело дышать. Или, возможно, дыхание сбилось от танца? Или просто от его близости?

Неважно.

Главное, что мы стояли вдвоём посреди зала на чёртовом влажном линолеуме. Вокруг грохотала музыка, кто-то пел о девочке-беде, но кроме этого я не могла расслышать ни единого слова. Зато видела прищуренные глаза Стаса, внимательно изучающие моё лицо, видела как пульсирует жилка на шее, ощущала, как колотится в груди его сердце. Или это было моё?

Не-важ-но.

Главное, что я была к нему близко-близко. Тело к телу, разделяемые только тканью одежды. И как бы ни крепилась, как бы ни старалась, но кровь вскипала в венах, требовала большего. Хотя бы маленького поцелуйчика, если не до того. Хотя бы крошечного прикосновения губ.