– Знаете, Василий Васильевич, – сказал Павел, тщательно обдумав слова Патрикеева, – я вижу резон в том, что вы сейчас сказали. Что ж, пусть все так и будет. Единственно, что я хотел бы – это убрать с формы ваших головорезов слова «ФСБ», а вместо этого поместить знак креста Святого Иоанна Иерусалимского.

Против этого никто из нас не возражал. Мои бойцы с облегчением вздохнули, узнав, что им не придется напяливать на голову парик с косицей и влезать в узкий и тесный кафтан и неудобные ботфорты, в которых и ходить-то по-человечески было трудно. Да и работать в привычной форме было гораздо приятней и безопасней.

В общем, Алексей Иванов, его дочь и Геннадий Антонов, вместе с поручиком Бенкендорфом отправились на встречу с местным бомондом. А наш табор в сопровождении помощника бургомистра двинулся дальше – к Нарвскому замку, в котором мы, собственно, и собирались обустроить свою временную штаб-квартиру.

4 (16) марта 1801 года.

Ревельский тракт.

Иванов Алексей Алексеевич,

частный предприниматель

и любитель военной истории

Наш отряд выходит на финишную прямую. Вчера вечером мы выехали из Нарвы и направились в Ревель. Позади осталось застолье в ратуше Нарвы, где было произнесено множество тостов, и где нам наговорили столько комплиментов, сколько, наверное, мы не слыхали ни разу в жизни. Надо сказать, что местный истеблишмент состоял в основном из купцов и владельцев небольших мастерских по изготовлению разного рода ширпотреба. Но как все месье Журдены[51], они старались изображать из себя людей благородных, имеющих в своей родословной как минимум десяток поколений дворян.

Когда официальная часть наконец закончилась, мы с облегчением вздохнули и отправились в замок, где расположились наши ребята. Конечно, помещения старинного замка мало подходили для комфортного отдыха, но «спецы» – ребята неприхотливые, да и остальные тоже не стали требовать себе трехзвездочные номера.

Зато все было весьма романтично. Особенно средневековый антураж пришелся по душе моей неугомонной дочурке. В сопровождении Бенкендорфа она облазила весь замок и даже не поленилась забраться на самый верх башни, именуемой Длинным Германом. Дашка вернулась с прогулки сияющая, как медный таз.

– Папа, – заверещала она, – там такая красота! Вот бы прыгнуть с этой башни с парашютом!

А я поблагодарил судьбу за то, что в прошлое Дашка попала без своего любимого дельтаплана. Но мне хорошо известны бзики дочери, и подозреваю, что она в конце концов найдет способ помотать мне нервы и прибавить отцу еще чуток седых волос.

Мы покинули замок ранним утром, лишь только начало светать. Наш караван не спеша двигался по дороге, ведущей в Ревель. Хотя мы и находились на территории Российской империи, но меры безопасности необходимо было соблюдать. Нас сопровождала полусотня казаков и два капральства солдат Сенатского полка. Ну и наши «градусники» тоже проявляли бдительность, внимательно осматривая в бинокль все подозрительные с их точки зрения места.

– Папа, – шепнула мне на ухо Дашка, – а давай достанем коптер и запустим его. Заодно и впечатлим местный народец.

– Угу, – мне стало смешно, – впечатлим так, что здешние чухонцы сбегутся со всех своих хуторов с дрекольем и забьют нас, как мамонтов. Скажут потом, что откуда-то явились злые колдуны, которые собирались извести с помощью волшебства всех честных людей.

– Эти могут, – согласилась Дашка, разглядывая двух местных пейзан – мужчину лет сорока и девицу, стоявших на обочине дороги и с любопытством разглядывавших наш караван. Особенно колоритно выглядела девица – я знал, что здешние незамужние дамы ходят без головного убора с распущенными волосами. Волосы, вполне естественно, были давно не мыты и свисали на плечи сосульками. Одета она была в нечто похожее на длинный мешок из некрашеного холста. На груди эстонской красавицы висело несколько блестящих металлических кружков.

Дашка приветственно помахала рукой пялившейся на нас «сладкой парочке». Мужчина набычился, а девица несмело улыбнулась и сделала нечто похожее на приветственный жест.

К нашей коляске подскакал на лихом коне поручик Бенкендорф. Я много читал о нем в советской исторической литературе. Если верить тому, что в ней было написано, то глава III отделения выглядел сущим исчадием ада. Он мучил и унижал творческую интеллигенцию того времени и не мог даже «кюшать» до тех пор, пока не сошлет кого-нибудь в Сибирь или не сгноит на каторге.

Но более подробно познакомившись с биографией Александра Христофоровича, я убедился, что его оклеветали самым бессовестным образом. К сожалению, он не единственный из наших государственных деятелей, кого ошельмовали историки по политическим или идеологическим мотивам.

Как я заметил, поручик старался произвести впечатление на мою дочь. Он делал ей гвардейские комплименты и рассказывал смешные истории в стиле бессмертного поручика Ржевского. Бедняга – он не знал, с кем имеет дело. Дашка – еще тот фрукт. Она отшивала еще не таких ухажеров, как поручик Семеновского полка из XIX века.

Меня больше интересовала и беспокоила будущая встреча с эскадрой адмирала Нельсона. Понятно, что сами мы в штыковую атаку не пойдем, а будем оказывать помощь нашим, так сказать, дистанционно. Хотя один Господь знает, как там все сложится. Подполковник Михайлов приватно сообщил мне, что опасность нам может угрожать не только с моря, но и с суши. И это даже не британские десантники, с которыми должны управиться егеря генерала Багратиона. Это «пятая колонна», по данным нашей разведки, готовившая в городе какие-то пакости. Поэтому не исключено, что британская агентура захочет с нами поближе познакомиться. Чего, естественно, нам совсем не хочется.

Мне, Димону и двум нашим медикам Михайлов выдал стволы. Дашка попыталась было устроить сцену и потребовать, чтобы ей тоже выдали огнестрел. Но Игорь – мужик, на которого где сядешь, там и слезешь.

– Дарья Алексеевна, – сказал он, – воевать – это дело мужское. Для самообороны могу выдать вам лишь хороший нож, тем более что пользоваться вы им умеете. К тому же при вас будет Джексон, который не даст вас никому в обиду.

Дашка метнула в подполковника гневный взгляд, но тот даже бровью не повел и вежливо сделал даме ручкой. Моя кавалерист-девица попыталась выклянчить кремневый пистолет у поручика Бенкендорфа, но я вовремя пресек эту аферу на корню, сказав Александру Христофоровичу, что в случае потакания подобным прихотям моей дочери он будет сурово наказан.

– Запомните, поручик, государь будет весьма недоволен, если узнает обо всем, – предупредил я. Бедняга Бенкендорф залился краской и забормотал извинения, пообещав, что Дарье Алексеевне он оружия не даст.

А Димон, получив из рук Михайлова АПС[52], встрепенулся, словно старый боевой конь, услышавший звук трубы, зовущий в атаку. Он даже внешне помолодел. Теперь Димон все время совещается с подполковником Бариновым, обсуждая план будущего сражения. Мне, в конце концов, надоели все эти разговоры, и я намекнул им, что все планы полетят к черту после первого же выстрела.