Двадцатью минутами позже Гарри стоял на шестой платформе, но поезд до Темпл-Мидс отходил только через пятьдесят минут. Он потратил это время на то, чтобы перехватить чашку чая с бутербродом («Остались только с сыром, сэр»), а также позвонить мисс Уотсон и известить ее, что Смоленый Джек к себе домой не возвращался.

— Я уже еду в Бристоль, — добавил Гарри. — Перезвоню, как только с ним встречусь.

Пока поезд выезжал через окутанные смогом задворки города на чистый воздух предместий, Гарри решил, что ему не остается другого выхода, кроме как прямиком направиться в кабинет сэра Уолтера в порту, даже рискуя при этом столкнуться с Хьюго Баррингтоном. Желание найти Смоленого Джека перевешивало все прочие соображения.

Когда поезд въехал на вокзал Темпл-Мидс, Гарри знал, какими автобусами ему добираться, и без разносчика газет, который стоял на углу и во всю глотку орал: «Британия ожидает ответа Гитлера!» Та же фраза, только с бристольским выговором. Спустя полчаса Гарри стоял у ворот верфи.

— Чем могу помочь? — спросил не узнавший его вахтер.

— У меня назначена встреча с сэром Уолтером, — ответил Гарри, надеясь, что его слова не подвергнут сомнению.

— Конечно, сэр. Вам известно, как пройти к его кабинету?

— Да, спасибо.

Юноша медленно направился к зданию, в которое никогда прежде не заходил. И прикинул, как быть, если он столкнется с Хьюго Баррингтоном до того, как доберется до кабинета сэра Уолтера.

Он с радостью заметил, что «роллс-ройс» председателя совета директоров припаркован на обычном месте, и с облегчением еще большим — что «бугатти» Хьюго Баррингтона нигде не видно. Юноша уже собирался зайти в контору, когда взгляд его упал на стоявший в отдалении железнодорожный вагон. Возможно ли это? Он свернул и направился к пульмановскому «спальному вагону», как называл его Смоленый после второго стакана виски.

Гарри вежливо постучал в застекленное окошко, словно в дом знатной особы. Дворецкий не появился, а потому юноша открыл дверь и проник внутрь. Гарри прошел по коридору до купе первого класса, и там-то, на своем привычном месте, пропавший и обнаружился.

Впервые в жизни Гарри увидел на Смоленом Джеке его крест Виктории.

Юноша сидел напротив старого друга и вспоминал, как вот так же сидел здесь впервые. Ему, должно быть, было около пяти, и ноги не доставали до пола. Потом он вспомнил о том, как убежал из школы Святого Беды, а прозорливый старый джентльмен убедил его вернуться к завтраку. Он вспомнил, как Смоленый Джек пришел в церковь послушать его соло — когда у Гарри сломался голос. Смоленый счел это за мелкую неудачу. Потом был день, когда Гарри узнал, что не получил стипендию Бристольской классической школы, — это была неудача крупная. Но, несмотря на его провал, Старый Джек подарил ему часы «ингерсолл», которые и сейчас красовались на его руке. Должно быть, он отдал за них все наличные деньги до последнего пенни. В тот год, когда Гарри заканчивал школу, Смоленый приехал из Лондона взглянуть, как он играет Ромео, и Гарри впервые представил его Эмме. И он не забудет день выпуска, когда Джек сидел на сцене в качестве попечителя своей старой школы и смотрел, как юноше вручают награду по английскому языку.

Гарри уже не сможет поблагодарить его за всю многолетнюю, неоценимую дружескую поддержку. Он смотрел на человека, которого любил, думая, что тот никогда не умрет. И пока они сидели в купе первого класса друг против друга, его юную жизнь окутали сумерки.

Гарри видел, как носилки исчезли в карете «скорой помощи». Врач сообщил, что причиной смерти стал сердечный приступ.

Гарри не пришлось нести эту весть сэру Уолтеру, потому что, когда он проснулся на следующее утро, Баррингтон-старший сидел рядом.

— Он сказал, что ему больше незачем жить, — таковы были первые слова сэра Уолтера. — Мы потеряли близкого и дорогого друга.

Ответ Гарри застал его врасплох.

— Что вы сделаете с вагоном теперь, когда Старого Джека больше нет?

— Пока я остаюсь председателем совета директоров, он будет стоять на месте, — сказал сэр Уолтер. — Слишком много моих личных воспоминаний.

— Моих тоже, — признался Гарри. — В детстве я проводил здесь больше времени, чем в собственном доме.

— И чем в классе, если уж на то пошло, — подсказал сэр Уолтер с невеселой улыбкой. — Я частенько наблюдал за тобой из окна кабинета. Думал: какой же это, должно быть, удивительный ребенок, если Смоленый Джек проводит с ним столько времени.

Гарри улыбнулся, вспомнив, как Смоленый Джек отыскал причину, чтобы он вернулся в школу и выучился читать и писать.

— Что ты будешь делать теперь, Гарри? Вернешься в Оксфорд и продолжишь учебу?

— Нет, сэр. Боюсь, мы вступим в войну еще до…

— До окончания месяца, по моим оценкам, — закончил за него сэр Уолтер.

— Тогда я сразу же уйду из Оксфорда и запишусь во флот. Я уже сообщил моему руководителю в колледже, мистеру Бейнбриджу, как намерен поступить. Он заверил меня, что я смогу вернуться и продолжить занятия, как только война закончится.

— Типично для Оксфорда, — заметил сэр Уолтер, — их всегда интересует дальняя перспектива. Значит, ты отправишься в Дартмут учиться на морского офицера?

— Нет, сэр. Я провел рядом с кораблями всю свою жизнь. В любом случае Смоленый Джек начинал рядовым и дорос до капитана — почему бы и мне так не поступить?

— И в самом деле, — одобрил сэр Уолтер. — Собственно говоря, это было одной из главных причин, почему его всегда считали на голову выше остальных сослуживцев.

— Я не знал, что вы вместе служили.

— О да, я служил вместе с капитаном Таррантом в Южной Африке, — подтвердил сэр Уолтер. — Я был в числе тех двадцати четырех, чьи жизни он спас в тот день, за который его наградили крестом Виктории.

— Это объясняет многое из того, чего я толком никогда не понимал, — сказал Гарри, а затем удивил сэра Уолтера вторично. — Сэр, а кто остальные?

— Фроб, — начал перечислять сэр Уолтер. — Но в те времена его звали лейтенантом Фробишером. Капрал Холкомб, отец мистера Холкомба. И юный рядовой Дикинс.

— Отец Дикинса?

— Да. Салага, как мы его звали. Бравый молодой солдат. Не особенно разговорчивый, но, как выяснилось, весьма отважный. Потерял руку в тот страшный день.

Оба они замолчали — каждый погрузился в собственные мысли о Старом Джеке.

— Итак, если ты не собираешься в Дартмут, мой мальчик, — наконец заговорил сэр Уолтер, — могу я узнать, как ты намереваешься выиграть эту войну в одиночку?

— Я буду служить на любом корабле, который согласится меня взять, сэр, если он направляется против врагов его британского величества.

— Тогда, пожалуй, я мог бы помочь.

— Вы очень добры, сэр, но я хочу служить на военном корабле, а не на пассажирском лайнере или торговом судне.