– Полагаю, ты прав, – задумчиво промолвил Ленни.

– Оглядываясь назад, могу сказать: я был настолько поглощен собою и своими делами, что так и не разглядел… – Я встряхнул головой. Нет, сейчас не до самобичевания. – Моника была в отчаянии. Оружие ей раздобыть не удалось, а может, она решила, что и стараться не стоит.

– Поэтому воспользовалась твоим.

– Да.

– И что дальше?

– Наверное, Стейси догадалась о неминуемом и побежала к нам. Увидела, что Моника натворила. Как события разворачивались потом, я, конечно, не знаю. Может, Моника и в нее попыталась выстрелить, это объясняет след от пули рядом с лестницей. А может, наоборот, Стейси стреляла… Она ведь любила меня. Я лежал на полу. Скорее всего, она подумала, что я мертв. В общем, не знаю, но, как бы то ни было, Стейси была вооружена. И это она выстрелила в Монику.

Регистраторша за стойкой объявила о скором начале посадки, но, добавила, пассажиры первого класса и обладатели золотой карточки могут пройти уже сейчас.

– Ты вроде сказал по телефону, что Стейси была знакома с Бакаром?

– Да, она называла это имя, – кивнул Ленни.

– Не уверен опять-таки, что все происходило именно так. Но подумай сам. Я мертв. Моника мертва. Стейси в шоке. Тара плачет. Стейси не может бросить ее одну и берет с собой. Потом ей становится ясно, что ребенка не вырастить. Куда там при ее-то образе жизни. Вот она и обращается к Бакару, просит подыскать семью для Тары. Получше. Или, если уж быть до конца циником, продает Тару. В точности нам этого уже не узнать.

Ленни внимательно слушал, время от времени согласно кивая.

– Ну а дальше все более или менее ясно. Бакар решил заграбастать деньжонок и с помощью двух чокнутых инсценировал похищение. Добыть образцы волос ему было несложно. Таким образом, Бакар попросту подставил Стейси.

Я заметил, что по лицу Ленни пробежала какая-то тень.

– Что-нибудь не так?

– Да нет, все в порядке.

Объявили посадку.

Ленни поднялся:

– Пошли.

* * *

В Сент-Луис мы прибыли с опозданием – после полуночи по местному времени. В такой час уже ничего не предпримешь. Ленни снял номер в гостинице при аэропорте. Магазин работал круглосуточно, и я купил кое-какую одежду. Поднявшись в номер, я принял очень горячий душ. Мы заняли кровати и уставились в потолок.

Утром я позвонил в больницу и справился насчет Рейчел. Она еще спала. В палате с ней была Зия. Она заверила меня, что Рейчел чувствует себя прекрасно. Мы с Ленни попытались наскоро позавтракать в гостиничном буфете, но пища оказалась совершенно несъедобной. Взятая напрокат машина уже ждала нас. Как проехать в Хенли-хиллз, Ленни узнал в регистрации.

Дороги я, признаться, не запомнил. Да и не было в ней ничего примечательного, за исключением, пожалуй, арочного свода в отдалении. Такие сейчас встречаются по всей стране, они как две капли воды друг на друга похожи. Можно относиться к этому скептически, как я, например, но ведь, с другой стороны, в привычном заключена какая-то привлекательность. Мы вроде жаждем перемен, а на самом деле тянемся, особенно в нынешние времена, к знакомому.

Доехав до границы города, я почувствовал некоторую дрожь в коленях.

– Слушай, Ленни, а что, собственно, мы здесь делаем?

Ответа не последовало.

– Как ты себе это представляешь? Я что, просто стучу в дверь и говорю: «Извините, но, по-моему, это моя дочь»?

– Можно обратиться в полицию, – возразил Ленни. – Пусть они разбираются.

Но я не очень-то представлял, чем в данном случае способна помочь полиция. Цель была совсем близко. Я махнул рукой – ладно, мол, езжай дальше. Мы повернули направо. Я дрожал, как осиновый лист на ветру. Ленни бросил на меня ободряющий взгляд, но и сам он был чрезвычайно бледен. Дома на улице оказались куда скромнее, чем я предполагал. А мне казалось, клиенты Бакара – люди состоятельные и даже преуспевающие.

– Эйб Тансмор – учитель средней школы. – Ленни, как всегда, читал мои мысли. – В шестом классе преподает. Лорен работает в детском саду. Обоим по тридцать девять. Поженились семнадцать лет назад.

Впереди на возвышении показался дом с табличкой вишневого цвета, на которой было выведено «26». Небольшое одноэтажное строение, из тех, что называют «бунгало». В отличие от прочих домов квартала, этот не выглядел уныло. Стены были весело выкрашены в разный цвет, по всему периметру дом был окружен клумбами и кустами, подстриженными самым аккуратным образом. На ступенях лежала цветистая циновка. От улицы дом отделял низкий частокол. Неподалеку от крыльца стоял фургон – «вольво» выпуска пяти-шестилетней давности. Рядом валялся трехколесный велосипед.

Во дворе женщина, опустившись на колени, окучивала клумбы небольшой лопаткой. Волосы были схвачены сзади широким красным гребнем. Она то и дело вытирала рукавом пот со лба.

Ленни остановился неподалеку от дома, на совершенно пустой стоянке.

– Говоришь, она работает в детском саду? – переспросил я.

– Три дня в неделю. Девочка ходит вместе с ней.

– А как они ее зовут?

– Наташа.

Лорен трудилась, не покладая рук, и работа ей явно нравилась. Была во всем ее облике какая-то умиротворенность. Я опустил стекло. Было слышно, как она насвистывает какую-то мелодию. Не знаю уж, сколько времени прошло. Показалась соседка. Лорен поднялась с колен и приветственно помахала рукой. Соседка приостановилась и ответила. Лорен улыбнулась. Красавицей ее не назовешь, но улыбка потрясающая. Соседка проследовала дальше. Лорен помахала ей вслед и вернулась к своему занятию.

Отворилась дверь.

Эйб оказался высоким, худощавым и жилистым. На лбу у него были небольшие залысины, подбородок украшала тщательно подстриженная бородка. Лорен разогнулась и бегло помахала ему.

И тут на крыльцо выбежала Тара.

Все вокруг замерло. Я почувствовал, как внутри у меня все перевернулось.

Ленни так и напрягся:

– О Боже.

Все восемнадцать месяцев я убеждал себя, что, может быть – только может быть! – Тара жива и здорова. Но про себя я понимал: это самообман.

И вот она, моя дочь. Во плоти передо мной.

Удивительно, как переменилась крошка Тара. Конечно, она выросла. Научилась стоять на ногах. И даже бегать. Но лицо… Нет, меня не ослепляет надежда. Это Тара. Это моя малышка.

Улыбаясь во весь рот, Тара бросилась к Лорен. Та наклонилась. На лице появилась небесная улыбка, свойственная только матери. Лорен заключила мою дочь в объятия. До меня донесся мелодичный смех Тары. Сердце мое пронзила игла. По щекам заструились слезы. Ленни прикрыл мне руку ладонью. Я слышал, как он сопит. Муж, Эйб этот самый, направился к жене и девочке… Он тоже улыбался.