Голова была тяжелая, как после сильного похмелья. Михара заставил себя подняться, его слегка пошатывало.

— Надо принять душ, — сказал он сам себе. — Что же это со мной такое? Может быть, я заболел, простыл?"

Он пошел в душ и минут двадцать стоял то под горячей водой, то под нестерпимо холодной. Наконец, понемногу пришел в себя, а когда вышел из душа, то уже чувствовал себя окончательно проснувшимся, хотя голова все еще оставалась тяжелой.

«Что же это за лекарство дал мне доктор?»

Суставы не болели, ноги легко гнулись, и вообще, весь организм пребывал в норме, вот только голова была какой-то странной, как будто в ней был насыпан мокрый песок.

Во дворе с большой деревянной лопатой расхаживал Муму, рядом с ним по снегу прыгал рыжий пес.

«Все уже проснулись. Доктора нет, в доме я и Муму, — Подумал бандит. — Почему меня не разбудили?»

Он вышел на крыльцо и несколько минут ждал, пока наконец его не увидит глухонемой. Муму, поворачиваясь, увидел Михару и издалека, замахав рукой, поприветствовал гостя. Михара лениво махнул в ответ, затем вернулся в дом, приготовил себе крепкий чай. Выпил одну чашку, затем вторую. Понемногу наступило просветление.

«Черт подери; — подумал Михара, — неужели доктор вколол мне какую-то дрянь, чтобы я уснул? — мелькнула в голове странная мысль. — Если это так, то зачем? — ответа на этот вопрос у Михары пока еще не было. — Может, мне кажется?» — подумал он, хотя Михара привык доверять своим предчувствиям, и они его редко подводили.

Что-то во всем произошедшем было не правильно, но что, Михара пока, как ни старался понять, не мог.

Ни радио, ни телевизор он не включал, отвык от подобной роскоши. И если бы его кто-то заставил читать по утрам газеты, то это для Михары было бы нестерпимой мукой.

Его жизнь не была похожа на жизнь большинства людей.

Ни газетам, ни телевизору он не привык верить.

Громко хлопнула входная дверь, и в доме появился Муму вместе с собакой. Михара вышел из кухни. Сергей приблизился к бандиту и, сложив лодочкой ладони, коснулся ими своей небритой щеки. А затем широко улыбнулся и пальцем показал на Михару, дескать, сладко ты спишь, а уже почти полдень.

Михара в ответ покачал головой, покачал утвердительно.

Зазвонил телефон. На этот раз Михара услышал сигнал. Он взял трубку, приложил к уху. Звонил Чекан.

Муму топтался возле плиты, разогревая уже немного остывший чайник.

— Ну, слушаю тебя, говори. Что-то голос у тебя изменился, — говорил в трубку Михара.

— А где ты был? — задал вопрос Чекан.

— Где-где… Спал!

— Ты спал? — словно бы не поверив, спросил Чекан. — Обычно ты меня будил.

— Да, спал, — спокойно ответил Михара. — Имею право. Я столько лет недосыпал, поздно ложился, рано вставал, что заслужил поспать на пару-тройку часов больше, чем всегда.

— Я тебя набирал уже дважды, даже позвонил доктору.

— Ну и что?

— Значит, ты еще не знаешь? — задал вопрос Чекан.

— А что я должен знать?

— Так вот, Михара, слушай, мне опер позвонил. — Да что опер, я уже в новостях видел, если хочешь, воткни телевизор в розетку, тоже увидишь.

— Что я увижу? — буркнул Михара.

— Прокурор мертв, — спокойно сказал Чекан.

— Какой прокурор?

— Какой-какой — наш прокурор, Прошкин!

— Как это мертв? — словно бы не поверив услышанному, бросил в трубку Михара.

— Повесился вроде наш прокурор. Утром нашли в петле.

— Да ты что! Не может быть!

— Вот тебе и не может быть, — ответил Чекан.

— А ты что? — спросил Михара.

— Я в порядке, вот звоню тебе.

— Откуда звонишь?

— Не из дома, — сказал Чекан, — из Балашихи звоню.

— Слушай, а тебя еще не искали по этому поводу?

— Кто меня должен искать?

— Ну, менты, прокуратура, ведь как-никак вас обоих напечатали в газете.

— Напечатали обоих, — сказал Чекан, уже понимая, куда клонит Михара, — а отвечать, боюсь, придется мне одному.

— Но ты же ни при чем? — задал вопрос Михара.

— Да, ни при чем.

Несколько секунд и тот и другой молчали.

— Слушай, вот что, — наконец промолвил Михара, — я бы на твоем месте время не тянул. Кстати, ты встречался с Львом Даниловичем?

— Бирюковский согласен, — бросил в трубку Чекан.

— Тогда, могу тебе сказать, что делать тебе в Москве больше нечего. Я бы на твоем месте в столице не засиживался, а съехал прямо сегодня.

— Мне нужно еще решить кое-какие вопросы — сказал Чекан.

— Так вот решай их и быстро уезжай, потому что тебя, скорее всего, возьмут.

— Так я же ни при чем, — сказал Чекан.

— Ты это будешь рассказывать в Матросской тишине или в Лефортово, и не мне, а ментам. Понял?

— Понял, я же не дурак, Михара.

— Так вот и уезжай. За недельку, если тебя здесь не побудет, ничего не произойдет, ничего не случится, а заодно дело сделаешь.

— А ты? — спросил Чекан.

— Я может, сегодня еще переночую, а завтра уеду в город.

Они еще минут пять разговаривали по телефону. Муму слышал весь разговор, он понял, кто звонит и о ком идет речь.

Наконец Михара отключил телефон и посмотрел на Муму, который пританцовывал у плиты с чайником.

— Что пляшешь, придурок? — почти шепотом промолвил Михара. — Тебе хорошо, ни хрена не помнишь, говорить не умеешь. Да и слышать ни черта не слышишь.

Вот повезло! — Михара допил чай и поднялся.

* * *

Как это ни странно, Чекана милиция не искала. Он был ей не нужен. То, что Прошкин покончил жизнь самоубийством, было слишком явно, хоть он и не оставил никаких записок, проясняющих свой отчаянный поступок. Но патологоанатом, вскрывший Прошкина, засвидетельствовал, что смерть прокурора была не насильственной, а количество алкоголя в его крови говорило о том, что он мог совершить любую глупость, и, в принципе, это обстоятельство всех устроило — и прокурора столицы, и генерального прокурора, так что расследование дела Прошкина можно было закрыть. Собственно говоря, главный виновник уже отсутствовал, он уже находился в другом мире и наказать его, привлечь к какой-нибудь ответственности не представлялось возможным.

А у Чекана действительно имелось очень много дел.

Он носился по городу из одного конца в другой, встречаясь с многими важными людьми. Ему необходимо было договориться на очень большую сумму. Ему требовались наличные для того, чтобы провернуть дело с алмазами. И как это ни удивительно, все у него складывалось наилучшим образом. Когда Чекан говорил о прибыли, не объясняя, естественно, суть дела, у многих загорались глаза, и они были готовы вложить в это дело значительные суммы. Ему верили, ведь в своей жизни он никого из партнеров еще не подвел.