Харламову и его товарищам было не привыкать играть с такими громилами-грубиянами. В этих случаях Валерий вспоминал слова своего друга Александра Мальцева, говорившего, что «у соперников-забияк те же две руки, что и у нас». В ЦСКА из-за травм и по болезни в тот день не смогли выйти на лед игроки основного состава — Петров, Жлуктов, Цыганков и Кузькин.

Игра началась как обычно: канадцы ринулись к воротам Третьяка, пытаясь смять защитные редуты советской команды. Старались сразу же запереть армейцев в их зоне, подавить, сломить волю соперника, ошарашить его, не дав ему разобраться в происходящем. Третьяк работал в поте лица: на его ворота обрушился град шайб. «Наш вратарь постоянно в игре, у него нет ни секунды передышки. Трибуны ревут, подбадривая своих, а хоккеисты из Филадельфии волна за волной накатываются на наши ворота, — вспоминал Валерий Харламов. — Это была психическая атака. “Флайерз” умеют играть. Там немало хороших хоккеистов, в том числе и блестящий Бобби Кларк. (В этом проявилось все человеческое благородство Харламова и его умение прощать обиды. Ведь этот канадец так измывался над советским игроком три с половиной года назад, едва не изувечив его в Москве! — М. М.) Но в эти минуты шайба едва ли интересовала многих игроков этой команды. Главным было иное — кого-то из соперников задеть, ударить, запугать, снести с ног. Случалось, что шайба была в одном углу площадки, а нашего хоккеиста атаковали в другом. Трещали борта, шайба металась от хоккеиста к хоккеисту, кто-то с ходу врезался в опекуна, швыряя его на лед. Азарт увлекал и зрителей, те, в свою очередь, еще и еще подстегивали своих любимцев».

Если в предыдущих матчах североамериканцы старались держать себя в рамках правил, то в Филадельфии они «съехали с катушек». В один из моментов Владислав Третьяк поймал шайбу и зафиксировал ее, а один из канадцев, исподтишка, позорно и умышленно, ударил его по рукам. Следом в советского вратаря врезался еще один игрок канадцев. Вот как описывала этот и другие, не красившие профессионалов эпизоды на следующий день газета «Вашингтон пост»: «Когда Бобби Кларк и Дэйв Шульц врезались в Третьяка, поймавшего шайбу, Борис Михайлов жестом выразил недоумение, и Шульц просто сунул кулак в лицо Михайлову. Салески ударил Александра Волчкова после свистка судьи, зафиксировавшего положение “вне игры”. Барбер грубо атаковал Алексея Волченкова и локтем ударил советскую звезду Валерия Харламова».

Советские игроки были предупреждены руководством Спорткомитета СССР, что могут прекратить матч и даже прервать серию, если хоккеисты НХЛ нарушат соглашение и снова предложат им вместо хоккея одну из разновидностей бокса на льду.

«Когда они играли с “Филадельфией” в 1976 году, я не находил себе места, пребывал в шоковом состоянии от грубости американцев. Страшная была игра. У меня было желание взять телевизор и разбить его о голову Шульца. Там не только с “Филадельфией” игра такая была. С “Бостоном” лучше, что ли?.. Когда Михайлов забросил шайбу, поднял руки вверх, и Кэшман со всего размаху, со всей дури, ударил его под ребра, в область печени. Всем им прилично доставалось. Но Харламову — больше всего. А то, что касается игры с “Филадельфией”, я хорошо помню этот беспредел. Харламов идет с шайбой, сзади, сбоку, едет энхаэловец. Клюшка зажата в руке, как знамя, наш игрок получает сильный удар по голове, вырубается, и судья показывает две минуты… Харламову. Мы вообще ничего не понимали возле телевизора. Когда Николай Николаевич Озеров говорил: “Нам такой хоккей не нужен”, он говорил абсолютно искренне. Он говорил с такой болью в сердце потому, что наши так никогда не играли», — признавался Григорий Твалтвадзе.

«Не мысль царила на площадке, не скорость, управляемая тактическими построениями. Царил напор, сливающийся с террором. От хоккея здесь ничего уже не оставалось. Судья Ллойд Жильмор удивил нас, несомненно, еще больше, чем хоккеисты. Сорокапятилетний ветеран, судивший сотни матчей профессионалов, сделал вид, что впервые видит хоккей и совершенно не понимает, что к чему. Роберт Фаше, обозреватель газеты “Вашингтон пост”, писал, что судья давал свистки лишь в случаях особо опасных нарушений правил. Но в истолковании этого судьи такими нарушениями являются только те, что уже граничат с убийством. А потом рефери наконец удалил и хоккеиста из команды Филадельфии. Мы начали атаку, шайба попала ко мне, я стал было набирать скорость, как вдруг… жуткий удар, и перед глазами пошли зеленые круги. Упал на лед. Пришел в себя я не сразу. Это был нокдаун. Подлый нокдаун: соперник ударил меня кулаком, в котором была зажата клюшка, сзади. К травмам я привык. Но все-таки не к таким ударам сзади, как в матче в Филадельфии. Мы думали, что Эд Ван Имп, снесший меня боксерским ударом, будет наказан. Но судья не удалил соперника до конца игры. Не наказал он его и большим, десятиминутным штрафом», — вспоминал об этом филадельфийском ледовом кошмаре Валерий Харламов.

В итоге хоккеисты ЦСКА по указанию Константина Локтева покинули лед. Когда советская команда уходила с площадки, на табло горели цифры 11.21 — столько времени прошло с начала матча. «Мы никогда не играли против таких хоккейных животных», — без обиняков заявил на пресс-конференции тренер армейцев Константин Локтев, который снял свою команду с игры на 16 минут, протестуя против хамской выходки Эда Ван Импа, который срубил Валерия Харламова.

«Каждого из нас могли ударить сзади, подцепить клюшкой, пнуть коньком — ну какой же это спорт? Это ничего общего не имеет со спортом. Не забывайте еще и о том, что меньше чем через месяц после Филадельфии нам предстояло участвовать в олимпийском турнире. Тренеры строго-настрого запретили игрокам ввязываться в стычки. Мы должны были вернуться домой в полном здравии, а не искалеченными. Только после долгих заверений хозяев в том, что игра будет продолжаться в рамках правил, наша команда вернулась на площадку. Вернулась без всякого настроения. У нас словно всё погасло внутри, мы не играли, а доигрывали. Филадельфийцы добились своей цели, но разве можно их победу считать справедливой?» — писал в своей книге Владислав Третьяк. «Во время матча серии 1976 года с “Филадельфией Флайерз” нас здорово колотить начали. Били куда ни попадя. С первых минут. Не в силах смотреть на эту грязную игру, Локтев увел нас со льда, хотя можно было и порубиться с ними», — вспоминал об этой игре Александр Гусев.

«Когда советские хоккеисты вернулись на лед, можно было ожидать, что шумные болельщики Филадельфии будут их громогласно оскорблять. Ничего этого не произошло. Было похоже, что любители спорта поняли, что их как-то особенно надули. И действительно, они были жестоко обмануты своими кумирами: то, что могло стать одним из лучших матчей в истории мирового хоккея, превратилось в жалкий инцидент международного спорта», — писал американский хоккейный обозреватель Роберт Фачет.

«Этот матч мог стать праздником. А остался дурным воспоминанием в памяти… Бесчисленные драки, удары исподтишка, стремление вывести соперника из строя, запугать его, давление, которое не укладывается в рамки какого-либо разумного принципа ведения игры, — все это складывается в антихоккей, где класс хоккеиста уже ни при чем. Вот почему 11 января 1976 года у нас создалось ощущение, что нам противостоит команда роботов, неудачно запрограммированных… Уверен, что если “Флайерз” и превосходили в чем-либо ЦСКА, так это только в желании и умении вести силовую борьбу за рамками правил», — констатировал в своих воспоминаниях Валерий Харламов.