— Замечательная кошка!

— Она очень… драгоценная, — объяснил Рэнд. — А Санта Клаус знает, что я здесь? Он уже приходил?

— Еще нет и не придет, пока ты не поешь и не поспишь. А когда проснешься, найдешь подарки. Санта Клаус следовал за тобой из самой Англии. — Салли улыбнулась и пригласила всех к столу…

— Думаю, ему пора в постель, если вы не против, — сказал Дэвин, заметив, что мальчик клюет носом в мороженое. — Где он будет спать, Салли?

— Амелия, вы не будете возражать, если он поспит в одной комнате с вами на раскладушке?

— Разумеется, нет. Бедняжка, его часто посещают кошмары. Я хочу быть поближе к нему.

— После ванны и чашечки чая с несколькими каплями бренди вы, Амелия, почувствуете себя совсем другим человеком.

В следующую секунду и саму Амелию подхватили сильные руки и понесли наверх. Дэвин опустил ее на пол у дверей ванной.

— Полагаю, что вы, леди, собираетесь еще почирикать, поэтому, если в моих услугах больше надобности нет, я ухожу на отдых. Позовите, если что.

— Кто этот удивительный мужчина? — устало спросила Амелия.

— Тот, ради кого я живу, — тихо ответила Салли.

— Он напоминает мне Джеффа. Едва увидев его, я успокоилась и почувствовала, что все будет хорошо. Мне нравится его голос: в нем улыбка. Он добрый, хороший человек — это читается у него в глазах. Мне хотелось бы узнать о нем побольше.

— Можно прямо сейчас. — Салли присела на край ванны. — Он мой любовник, тот человек, ради которого я просыпаюсь утром. Из-за него я смеюсь и плачу. Он заботится обо всех и обо всем. Вы правы — в его голосе всегда улыбка. Если бы я сказала, что хочу луну, он постарался бы достать ее и обернуть звездами. Дэвин всегда рядом, на него во всем можно положиться. Он никогда не судит, а принимает человека таким, каков он есть. Я никогда не говорила этого вслух, но хочу, чтобы все об этом знали. Все в городе в курсе наших отношений. Ради Филипа я стараюсь их не афишировать, хотя ему, разумеется, все известно. Я никогда не разведусь с Филипом, и они оба, Филип и Дэвин, это знают…

Зазвонил телефон. Кто бы это посреди ночи? Женщины испуганно уставились друг на друга. Салли вскочила первой и бросилась в свою комнату. Фанни помчалась за ней. Неужто что-то с Эшем или Саймоном?

— Ничего, Фанни, ничего. Я знаю, что ничего страшного не случилось. Вероятно, набрали неправильно номер. — Прежде чем взять трубку, Салли нервно вытерла руки, облизала губы. — Алло, — сдавленно произнесла она и подняла голову: в дверном проеме стоял Дэвин. — Алло, — повторила Салли уже увереннее.

— Мама, это Эш. Веселого Рождества!

— Эш. О Эш, как я рада, что слышу твой голос! С Рождеством тебя, сынок. Папы здесь нет, ему пришлось уехать в Бостон, умер его брат. Фанни стоит рядом, сейчас я передам ей трубку. — Салли тактично вышла из комнаты…

— Эш просил передать, что он всех вас любит, — сдержанно сообщила Фанни.

— Думаю, пора нам спасать Амелию, — сказала Салли, делая вид, что не замечает, как огорчена невестка. — Боюсь, как бы бедняжка не уснула в ванне.

Она протянула молодой женщине длинный фланелевый халат и мягкие тапочки.

— Давайте-ка поближе к огню, дорогая. Ки только что принесла чай. Я так рада, что вы здесь! — сказала она, обнимая племянницу.

…Вниз по ступенькам сошел маленький мальчик, прижимая к груди свою драгоценную кошку. При виде рождественского дерева, подпирающего потолок и сияющего разноцветными огнями, он замер с выпученными от изумления глазами.

— Где ваш красный костюм? — обратился он к Сету. — Или вы испачкали его, спускаясь по каменной трубе?

Мосс тоже задавал этот вопрос. Когда-то. Давным-давно.

— Я его стираю, — пробурчал Сет. — Почему ты не в постели?

— Потому что проснулся. Боялся, что вы меня не найдете. А вы умеете делать чудеса? А где ваши сани и олени? Вы уже съели бисквит, который я вам оставил? а молоко?

— Олени… завтракают.

— О! А вы скоро уезжаете? До Северного полюса далеко?

— Да, почти как до Техаса. А где твой папа?

— Он в раю. Его самолет сбили, и он умер. Я тоже буду летать на самолете. Как папа. А вы знаете моего папу?

— Нет, не знаю. — Сет покачал головой. — А что случилось с твоей мамой?

— Ее убила бомба. Она закрыла меня. А потом меня нашла Амелия. Санта Клаус, а вы любите Амелию? Можно я посижу у вас на коленях? — Не успел Сет ответить ни «да», ни «нет», как Рэнд уже забрался к нему на колени. На какое-то мгновение Сет подался назад, но только на мгновение. Потом его большая ладонь коснулась головы мальчика, прошлась по темным волосам, почти таким же, как у Мосса, когда тот был маленьким. Его блеклые голубые глаза замутились слезами. Сет качнулся, прижимая к себе ребенка, и стал баюкать. Через минуту Рэнд уже спал у него на руках. Раз или два мальчик напрягся во сне, и Сет крепче прижал его к себе.

— Ну что, Сет, вчера — это так давно, да? — мягко спросила Салли. — Ты вспоминаешь Мосса, вспоминаешь, как держал его когда-то на коленях. Ты злишься, что я привезла их сюда?

— Ты не имеешь права вмешиваться в мои семейные дела.

— У меня есть такое право. Мы все — семья.

— Он принял меня за Санта Клауса. Как Мосс когда-то.

— Что-то мне кажется, Сет, ты переменишь свои взгляды на кой-какие вещи. Знаешь, чудеса все-таки случаются! Мосс обязательно вернется домой, я это душой чувствую. И ты тоже чувствуешь, только боишься, что если скажешь об этом вслух, то что-нибудь обязательно случится. Не бойся, Сет, и верь. Сейчас я приготовлю нам кофе. А ты посиди здесь и подумай, что скажешь этому мальчику, когда он проснется и поймет, что ты не Санта Клаус.

— Похоже, он уже понял. Мы, техасцы, не такие уж тупые, только кажемся такими.

— Думаю, — улыбнулась Салли, — что ты самый настоящий мошенник. И к тому же сентиментальный.

Он издал какой-то невнятный звук. Мальчик заворочался и пробормотал: «Не беспокойся, Санта, Амелия постирает тебе костюм».

— Возьми-ка ты его, Салли. Я пойду наверх и сбрею бороду. Не к чему огорчать паренька.

— О Сет…

— Ну, теперь ты собираешься расхныкаться? Не люблю, когда женщины скулят.

Майор Эшфорд Торнтон оглядел своих подчиненных и вскинул руку к козырьку. Если слезы и затуманили его глаза, то никто этого не заметил.

— А теперь запомните: встречаемся ровно через год в «Серебряном долларе» в Лас-Вегасе. Это приказ, ребята! О размещении я позабочусь. Вот так! Слушай мою команду: к чертовой матери отсюда, по домам! Вас ждут семьи.

Было 10 сентября 1945 года. Прошло восемь дней после того, как японцы официально признали свое поражение, подписав на борту «Миссури» акт о капитуляции.