Я рванулась к Дэррмо-Какеру, но Хренс и Редькинс меня удержали. Продолжительная и отчаянная борьба окончилась безрезультатно. Наконец я поникла и уставилась в пол. Лондэн оказался прав. Не следовало мне в это ввязываться.

— Я хочу размазать ее по стенке, — сказал Джек Дэррмо, — душу отвести. Мистер Хренс, ваш пистолет.

— Нет, Джек, — удержал его Дэррмо-Какер. — Мисс Нонетот и ее уникальные способности откроют нам путь на огромный и очень прибыльный, но до сих пор не освоенный рынок.

Дэррмо обернулся к сводному брату.

— Ты представления не имеешь, какой ужас я пережил! Она у меня на всю жизнь запомнит, как стучать… то есть совать меня в «Ворона»! Нет, Тубзик, я сейчас ее прикончу и отдохну от страданий…

Дэррмо-Какер схватил братца за плечи и хорошенько встряхнул.

— А ну прекрати мне по-«вороньи» каркать! Ты дома. Слушай, эта книжная сучка в перспективе принесет нам миллиарды!

Дэррмо притих и собрался с мыслями.

— Конечно же, — пробормотал он наконец. — Огромные неиспользованные потребительские ресурсы! Как думаешь, сколько барахла мы сможем впарить этим невежественным массам из литературы девятнадцатого века?

— Вот-вот, — ответил Дэррмо-Какер, — и наши непереработанные отходы. Там же можно такую свалку устроить! А вот если не сработает, тогда ее и прикончишь.

— Когда начнем? — спросил Дэррмо, с каждой секундой словно бы наливавшийся силой в животворном тепле корпоративной алчности.

— Это зависит от мисс Нонетот, — глянул на меня Дэррмо-Какер.

— Я скорее умру.

И я не блефовала.

— Да ну? — ухмыльнулся Дэррмо-Какер. — Вы что, не слышали? Для внешнего мира вы уже мертвы. Неужели, по-вашему, мы оставим вас в живых после того, чему вы стали свидетелем?

Мое сознание металось в поисках выхода, но под рукой не было ничего — ни оружия, ни книги. Вообще ничего.

— Я еще не решил, — самодовольным тоном продолжал Дэррмо-Какер, — упадете вы в лифтовую шахту или окажетесь жертвой несчастного случая с каким-нибудь прибором. Что вы предпочитаете?

И усмехнулся, жестоко и страшно. Я промолчала. Мне просто нечего было сказать.

— Боюсь, девочка моя, — сказал Дэррмо-Какер, когда они направились к двери, забрав с собой мой Путеводитель, — придется вам провести в гостях у корпорации всю оставшуюся жизнь. Но это будет не так уж и плохо. Мы действительно восстановим вашего мужа. Конечно, вы никогда с ним не встретитесь, но он будет жив, пока вы сотрудничаете с нами, а сотрудничать вы будете, сами понимаете.

Я гневно посмотрела на братцев-засранцев.

— Пока дышу, помогать вам не стану.

Дэррмо-Какер моргнул.

— Станете, станете, Нонетот. Если не ради Лондэна, так ради вашего ребенка. Да-да, нам об этом известно. И не утруждайте себя поиском книг в надежде провернуть свой трюк с исчезновением — мы позаботились, чтоб их тут не осталось!

Он снова улыбнулся и вышел из подвала. Дверь захлопнулась, ее грохот отозвался у меня в груди дрожью. Я села на стул, уронила голову на руки и заплакала от отчаяния, злости — и безысходности.

Спасение Четверг из темницы «Голиафа», блестяще осуществленное мисс Хэвишем, окутано многочисленными легендами. Никто прежде не только не пытался совершить ничего подобного, но даже и не думал, что такое возможно. Подвиг прославил обеих. Хэвишем в восьмой раз появилась на первой странице беллетрицейской профессиональной газеты «Подвижная литера», а Четверг — в первый. Это упрочило их дружбу. В анналах беллетриции имеются такие прославленные примеры сотрудничества, как Беовульф и Снид,[56]Фальстаф и Ухти-Тухти,[57]Вольтер и Фларк. Но в тот вечер возник союз Хэвишем и Нонетот, самый знаменитый, какой только знала беллетриция…

ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ.

Беллетрицейские дневники

Самым тяжким испытанием во время моего заключения в подвалах двенадцатого подземного этажа исследовательского центра «Голиафа» было даже не одиночество, а тишина. Ни гудения кондиционера, ни обрывков разговоров из-за двери — ничего. Я думала о Лондэне, о мисс Хэвишем, о Джоффи, о Майлзе и ребенке. Что уготовил для него Дэррмо-Какер? Я поднялась и стала ходить взад-вперед по подвалу, освещенному резким светом неоновых трубок. На стене висело большое зеркало, за которым, возможно, скрывалось что-то вроде глазка. В крошечной комнатке рядом размещались туалет и душевая кабина, а у себя в камере я нашла свернутое одеяло и матрац и туалетные принадлежности в открытом кем-то для меня заранее шкафчике.

Двадцать минут я изучала укромные уголки и закоулки камеры, надеясь отыскать забытый кем-нибудь грошовый роман или хоть какое-нибудь печатное издание, чтобы нырнуть в него и сбежать. Но комната была пуста — ни карандашной стружки, ни тем более самого карандаша. Я села на единственный стул, закрыла глаза, попыталась представить себе Библиотеку и вспомнить ее описание в Путеводителе и даже прочла на память выученное еще в детстве вступление к «Повести о двух городах». Способности книгопрыгуна сейчас помочь не могут, поскольку отсутствовал текст для чтения, но терять мне было нечего, и я пыталась читать наизусть все, что помнила, — от Овидия до Де ла Мара. Иссякнув, перешла на лимерики и кончила безотказэновскими анекдотами. Ничего. Ни малейшего проблеска.

Я раскатала матрац, легла на пол и закрыла глаза, надеясь снова увидеть Лондэна и обсудить с ним свое безнадежное положение. Но ничего не вышло.

Колечко, подарок мисс Хэвишем, вдруг сильно раскалилось, послышался какой-то фыркающий звук, и передо мной возникла некая фигура.

Это оказалась мисс Хэвишем собственной персоной, и вид она имела весьма недовольный. Не успела я сообщить ей, что страшно рада встрече, как она ткнула в меня пальцем и заявила:

— У вас, юная леди, большие проблемы!

— Будто я не знаю.

Она не ожидала от меня такого беспечного замечания, а кроме того, явно предполагала, что, завидев ее, я тут же вскочу на ноги, поэтому больно стукнула меня по колену тростью.

— Ой! — Я поняла намек и вскочила. — Откуда вы взялись?

— Хэвишемы приходят и уходят, когда им заблагорассудится! — царственно ответствовала она. — Почему ты мне ничего не сказала?

— Я… я не надеялась, что вы позволите мне прыгнуть в книгу самостоятельно, особенно в По, — проблеяла я, ожидая возмущенной тирады, точнее, извержения Везувия.

Но не дождалась. Мисс Хэвишем злилась не на меня.