Повернув два раза, люди оказались в большом мраморном зале, уставленном деревянными шкафами и каменными сундуками. За столами сидели несколько юношей и девушек. Одна из девушек, сидевшая ближе всех, поднялась навстречу гостям. Одета она была в длинное зеленое платье, светловолосую голову украшал гладкий золотой обруч.

– Добро пожатовать, – улыбнулась девушка. – Пойдемте со мной.

Наташа и Сергей пошли, а Ульфиус непринужденно присел на один из стульев. Молодой человек с мечом, проводив гостей, вернулся на свой пост.

Девушка подвела молодых людей к нескольким каменным креслам, стоявшим за тонкой деревянной загородкой в дальнем углу зала. Напротив каждого кресла стоял низкий столик с вмонтированным в него хрустальным шаром.

– Пожалуйста, сядьте в кресла, положите обе руки на шар и назовите себя, – доброжелательно попросила девушка. – Я пока выйду.

– Как назвать? – спросил Сергей. – Фамилию, имя, отчество?

– Сообщите о себе любые сведения, какие хотите, – ответила девушка. – Чем полнее, тем лучше. Можете сообщить только имя. Вы также можете назвать вымышленные имена, если этого требует ваше дело. Но именно под этими именами сведения о вас навсегда сохранятся в главной канцелярии Авенора. Вы ведь посещаете нас в первый раз?

– Конечно, – улыбнулась Наташа.

– Прошу вас. – Девушка еще раз указала на кресла и скрылась за перегородкой.

Сергей недоверчиво осмотрел кресла.

– Нас что же, будут записывать скрытой камерой? – спросил он Наташу. – А на шаре они клянутся?

– Скорее, шар и будет нас записывать, – предположила Наташа, в какой-то мере знакомая с магической техникой. – Думаю, не имеет смысла ничего скрывать. Мы у друзей.

Сергей недоверчиво хмыкнул, потом кивнул головой:

– Ты права.

А Наташа уже устроилась в кресле, положила руки на шар и сказала:

– Наталья Владимировна Соловьева. Русская. Двадцать три года. Что еще сказать? – обратилась она к Сергею.

– Прописку, – усмехнулся Сергей. – Не замужем, детей не имею. Группа крови вторая.

– Я серьезно спрашиваю! – обиделась Наташа.

– И я серьезно. Откуда я знаю? Надо подумать. Сергей тоже подошел к креслу, устроился поудобнее и отчеканил:

– Сергей Николаевич Лунин, аспирант, специальность – физик, посвящен в Орден Огня магистром Ульфиусом. Земля, Россия. Тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения от Рождества Христова… Хватит, пожалуй…

– А прописка как же? – мстительно спросила Наташа.

– У меня прописка временная, – усмехнулся Лунин, – Скоро будет недействительна. Пойдем.

Вышли за перегородку. Девушка с золотым обручем ждала их.

– Спасибо, – поблагодарила она неизвестно за что. – Добро пожаловать в Авенор!

Ульфиус поднялся и кивнул молодым людям. Втроем они подошли к последней двери, деревянной, большой и массивной. Два молодых человека охраняли выход. Тоги на них были серые, в руках – обнаженные мечи. С гостями они не заговорили.

За дверью оказался огромный мраморный балкон, метров тридцать в ширину, двадцать в длину. Под балконом лежал прекрасный, сияющий город. В светло-голубом небе горело два солнца: небольшой яркий желтый шар и далекий, не такой яркий, но еще более жаркий светящийся круг с синевой. По небу плыли огромные белые облака, отливавшие в некоторых местах глубокой синевой.

– Моя родина, – объявил Ульфиус торжественно.

Хрустальные купола далеких башен сияли всеми цветами радуги. Но выглядели они совсем не пестро, просто весело, празднично. Сергей понял, что ничего красивее он в жизни не видел. Впечатления Наташи были иные. Она прежде всего ощутила тепло и свет, и эти ощущения в первое мгновение заслонили даже яркую картинку чужого мира.

Патрикеев шел к людям и улыбался безжизненной улыбкой. Зубы его были оскалены, будто бы ученый смеялся, а глаза за стеклами разбитых очков оставались холодными и неподвижными.

Охранник вновь вскинул автомат, но Белоусов ударил его по руке.

– Подожди, – приказал он. – Что, не понял – он в бронежилете. Шутка такая, проверка бдительности… В голову не стреляй – еще убьешь…

Парень растерянно осел на пол. Теперь его пугало не то, что автоматная пуля не может остановить человека, а то, что он только что чуть не застрелил ценного сотрудника. Ведь была же мысль дать очередь наискось, через голову! А Белоусов лязгнул зубами. Ему стоило огромных усилий сохранить видимость самообладания и успокоить парней.

– Пойдем, Михаил Львович, – сказал заместитель директора «Барса» ученому.

– Пойдем, Семеныч, – согласился Патрикеев.

В молчании вышли они к Машине, где подручные ученого, которых Олег Семенович так и не удосужился до сих пор запомнить, загружали камеру свинцовыми болванками. Увидев Патрикеева в порванном пиджаке и разбитых очках, они испуганно замерли.

– Не ждали? – улыбнулся физик все той же жутковатой улыбкой. – А я вернулся. Выгружайте свинец. Нам нужно Семенычу ложек на банкет сделать. Дурачье! В изделиях-то золото дороже, чем в слитках! Грузи свои приборы, Семеныч!

Подручные физика, кряхтя, начали вытаскивать из камеры свинцовые бруски. Патрикеев подошел к компьютеру, развернул системный блок и сунул голую руку в какой-то разъем. Посыпались искры, по монитору пробежали цветные сполохи.

– Готово, – объявил Патрикеев. – Грузи ложки, Семеныч. Все будет в ажуре. А я здесь еще помаракую. Машина со сбоями работает. Полезное действие нужно повышать.

Через пять минут Белоусов выгреб из камеры золотые ложки-вилки-ножики, но радости не испытал. Идея казалась ему дурацкой, но отказываться от нее было поздно. Оставив криво ухмылявшегося Патрикеева с его Машиной, он поехал на банкет. Далила должна была ждать его там.

Кравчук лез по вертикальному стволу, чудовищным усилием сохраняя звездообразную форму тела. Только так, упираясь руками и ногами в скользкие стены, можно было удержаться. Но иногда он все равно скользил вниз. Съезжал, несмотря на огромную силу, с которой вдавливал руки и ноги в стены. Однако, съехав вниз на несколько сантиметров, Владимир Петрович изменял угол поворота тела относительно ствола и снова лез.

Первые метров тридцать прошли у Кравчука неплохо. Но дальше, несмотря на возбуждающее действие наркотика, тело начало костенеть от страшного напряжения. А до поверхности было еще лезть и лезть..

– Сволочь, – бормотал Кравчук себе под нос. – Вывел, дрянь, на поверхность. Ему хорошо, гаду летучему. Он и сквозь стенки проходит. Глюк он и есть глюк. А я через стенки проходить не умею. Пока. Вот шмякнусь сейчас вниз – и пожалуйста…

Бормотал и ругал шарик Кравчук сугубо для того, чтобы развлечься. Настроение у него было боевое, ему даже казалось, что, сорвись он вниз, оттолкнется от темного и твердого дна, как мячик, и взлетит еще выше. Хотя, конечно, в глубине души человек понимал, что в случае падения никакой наркотик ему не поможет – размажется по полу, как крыса, которую переехал грузовик…