Эта цепочка отпечатков, так похожих на следы, вела в двух направлениях, словно нечто сперва прошло в одну сторону, а после вернулось назад. Пусть они были едва заметными, случайными или привиделись мне, но в том, откуда и куда они вели, мне чудилось нечто мрачное и зловещее. Они кончались там, где под сломанными полками громоздились книги – должно быть, это произошло недавно, а начинались у наводящего ужас, никем не охраняемого люка, ведущего в неизмеримые бездны земли, откуда струился прохладный, влажный воздух.

VIII

Неодолимое желание идти вперед было настолько сильным, что затмило собой всяческий страх. Как еще я мог объяснить то, что продолжил свой путь, несмотря на эти ужасные следы, пробудившие во мне дремавшие воспоминания? Моя дрожащая правая рука по-прежнему двигалась, подчиняясь определенному ритму, словно пытаясь нащупать и отпереть какой-то замок. Я быстро миновал груду поваленных полок с сейфами и крадучись следовал по нетронутому пыльному полу к столь знакомой и оттого столь ужасной цели. В моем сознании звучали вопросы, о происхождении и уместности которых мне оставалось лишь гадать. Смогу ли я дотянуться до того, что лежит на полке, со своим жалким человеческим ростом? Сможет ли рука человека спустя миллиарды лет воспроизвести все движения, чтобы открыть замок? А может быть, замок уже безнадежно сломан? И что я стану – если, конечно, осмелюсь – делать с моей неминуемой (как мне тогда представлялось) и ужасной находкой? Станет ли она подтверждением невозможной, немыслимой истинности происходящего или подтвердит, что все вокруг – лишь сон?

Прокравшись к ряду полок, заполненных сводящими с ума книгами, чьи переплеты покрывали привычные иероглифы, я остановился. Все они прекрасно сохранились, и лишь три сейфа были открыты. Чувства, охватившие меня при их виде, не поддаются описанию – казалось, что все вокруг было знакомым. Я взглянул на полку, лежавшую почти на самом верху, совершенно недосягаемую, и попробовал прикинуть, каким образом лучше добраться до ее содержимого. Четырьмя рядами ниже находилась распахнутая дверца, а замки других можно было использовать в качестве опоры для рук и ног. Чтобы пользоваться обеими руками, мне пришлось зажать фонарь в зубах. Нельзя было шуметь. Обратный спуск с моей находкой представлялся мне куда более сложным, но я мог прицепить ее фиксатор к воротнику куртки, забросив ее на спину наподобие рюкзака. Будет ли исправным замок сейфа? Я не сомневался, что смогу в точности воспроизвести каждое из движений, необходимых для того, чтобы открыть его, в надежде, что замок откроется беззвучно и что мои руки не подведут меня.

Едва подумав об этом, я стиснул фонарь в зубах и начал карабкаться наверх. Замки на дверцах были неважной опорой, но, как я и рассчитывал, мне немало помогла распахнутая дверца. Вцепившись в нее и угол ячейки, я подтянулся наверх без единого звука. Удерживая равновесие при помощи верхней части дверцы, я потянулся направо и нащупал заветный замок. Онемевшие от напряжения пальцы плохо слушались, но анатомия конечности оказалась несущественной. Мышцы все так же помнили нужную последовательность действий, явившуюся мне из неизмеримых глубин прошлого – не прошло и пяти минут, как послышался щелчок, столь знакомый и столь неожиданный. Еще миг – и слабо скрипнувшая дверца открылась.

Я изумленно смотрел на открывшийся мне ряд сероватых контейнеров и ощущал, как меня захлестнула волна неописуемых чувств. Стоит лишь протянуть руку – и я завладею тем, что способно вызвать мне нечто большее, чем простой страх. Меня все еще одолевала дрожь, но, подняв целое облако пыли, я сумел почти беззвучно высвободить нужный контейнер. Как и все другие, он был размером двадцать на пятнадцать футов и толщиной чуть более чем три дюйма; в нижней части переплета виднелся прихотливый геометрический узор из иероглифов. Зажав его между собственным телом и полкой, я возился с замком, пока тот не поддался. Приподняв крышку, я перекинул тяжелый контейнер на спину и зацепил фиксатор за ворот куртки. Теперь мои руки были свободны, и я неловко спустился вниз, на пыльный пол, приготовившись осмотреть желанную добычу.

Встав на колени среди песка и пыли, я повертел контейнер в руках и положил перед собой. Мои руки дрожали – я боялся открывать книгу, что лежала внутри, почти так же сильно, как желал этого. Постепенно то, что я должен был отыскать, приобрело весьма ясные очертания, и подобное откровение почти парализовало мой разум. Если я в самом деле не грезил, если она и впрямь находилась там – последствия такого открытия могли стать слишком тяжкими для человеческого рассудка. Больше всего меня мучило то, что на какое-то время я потерял способность воспринимать все, происходящее со мной, как сон. Я ощущал, что окружающая действительность омерзительно реальна – стоит мне вспомнить все, что случилось потом, как это чувство возвращается вновь.

Я помню, как дрожащими руками извлек книгу из контейнера, зачарованно глядя на такие знакомые иероглифы на переплете. Она сохранила свой первозданный вид, а заголовок воздействовал на меня почти гипнотически, словно я был способен прочесть эти символы. Не могу поклясться в том, что я действительно не прочел их благодаря воспоминаниям из далекого, ужасного прошлого. Должно быть, прошло немало времени, пока я не осмелился раскрыть переплетенную тонким металлом книгу. Я медлил под любыми предлогами. Разжав зубы, я взялся за фонарь и выключил его, экономя заряд батареи. Со всей смелостью, на какую был способен, я поднял металлическую обложку, не включая фонарь, напоследок все же взглянув на раскрытые страницы, изо всех сил стараясь не издать ни звука, невзирая на то что мог увидеть.

Мне хватило лишь мгновения, чтобы почти лишиться чувств. Стиснув зубы, я все же сумел промолчать. Бессильно опустившись на пол, я приложил ладонь ко лбу; вокруг царил непроглядный мрак. Случилось то, чего я так ждал и боялся. Либо я грезил, либо время и пространство стали посмешищем. Должно быть, мне снился сон – но если это было не так, я должен был противостоять этому кошмару и показать свою находку сыну. Моя голова беспрестанно кружилась, хотя в окружавшей меня непроницаемой тьме все застыло. Жуткие образы и ужасные мысли пробудились во мне, застив мой разум, едва мне стоило бросить взгляд на эти страницы.

Я вновь вспомнил следы в пыли и задрожал, услышав звук собственного дыхания. Я снова включил фонарь, открыл книгу и смотрел на нее так, как добыча змеи смотрит в ее глаза и разверстую пасть. Руки почти не слушались меня, но я сумел захлопнуть проклятую книгу, засунуть ее обратно в контейнер, закрыть замок и крючкообразный фиксатор. Я должен был забрать ее с собой назад, во внешний мир, если он вообще существовал – как и эта бездна, и я сам.

Не помню, как скоро я поднялся с пола и побрел назад. Странно, но за все то время, пока я находился в этом кошмарном подземелье, я ни разу не взглянул на часы – должно быть, сказывалось ощущение отчужденности от реального мира. Зажав зловещий контейнер под мышкой, с фонарем в руке, в безмолвном ужасе я прокрался мимо дышавшей влагой бездны и следов, таящихся в пыли. Поднимаясь наверх по бесчисленным галереям, я почти утратил всякую осторожность, но не мог избавиться от дурного предчувствия, не тревожившего меня на всем протяжении спуска.