Справа на травянистом бугре имело место что-то вроде происшествия. На обширной проплешине почерневшей травы суетилась вокруг двух огромных закопченных труб прислуга в фартуках. У дороги лежали тела, прикрытые вместо саванов окровавленными простынями. Сомнения нет, чудовищная по глупости затея первого из магов изорвала всех причастных к ней в клочья. Всякий раз, когда Закрытый совет напрямую вмешивался в военную кампанию, дело непременно заканчивалось грудами трупов и, по наблюдению Фелнигга, отнюдь не вражьих.

– Прочь с дороги! – орал он.

Он протиснулся через стадо реквизированного скота, которое уж никак не позволительно было выпускать на дорогу. Погонщик, чтобы не попасть под горячую руку, бдительно нырнул за обочину. Фелнигг проскакал через Адвейн – донельзя жалкую деревушку, до отказа заполненную страдальческими лицами раненых и измочаленными остатками бог весть каких подразделений. Никчемные обломки натисков Миттерика, вышвырнутые за ненадобностью из дивизии как навоз из конюшни. Впрочем, навоз, и тот полезнее.

Что ж, дурак Челенгорм хоть подчинится теперь приказу. А то Миттерик всегда изыскивает способ извернуться и сделать все по-своему. Некомпетентность – вещь непростительная, но ослушание… Непослушание непростительно еще более, черт его дери. Если каждый начнет выделывать все, что ему заблагорассудится, то не будет ни согласованности действий, ни выполнения команд, ни подчинения цели. И тогда это уже не армия, а скопище всякого сброда, потакающего своему мелкому тщеславию. Сама мысль об этом бередила настолько, что…

Неожиданно на дороге возник какой-то челядинец с ведром. Лошадь встала на дыбы, чуть не скинув Фелнигга с седла.

– Пшел прочь!

Полковник ожег бедолагу по лицу хлыстом, тот с криком шлепнулся в придорожную канаву, выронив ведро. Фелнигг пришпорил лошадь и поскакал дальше; при этом гневный жар внутри вдруг обратился в холод. Не надо было этого делать. Он позволил гневу овладеть собой, и осознание этого распаляло еще больше.

Среди разгульной дивизии Миттерика его штаб являл собой воистину средоточие буйства. Всюду в брызгах грязи, крича друг на друга, как оглашенные метались офицеры. Здесь всем заправлял самый зычный голос, а здравые предложения пропускали мимо ушей. Тон задавали командиры: капитан – роте, майор – батальону, полковник – полку, а Миттерик всем и вся. Небрежность начальства значила попущение нижним чинам, а распущенному солдату – один шаг до поражения. В такие времена порядок спасает жизни. Что же это за военачальник, который позволяет собственному штабу погрязать в таком бардаке?

Привязав лошадь к коновязи, Фелнигг прямиком направился ко входу в шатер Миттерика, одним лишь взглядом заставляя шарахаться с пути возбужденных молодых адъютантов. В шатре столпотворение усиливалось. Сам Миттерик в толпе малиновых мундиров склонялся над столом, где расстелена наспех составленная карта долины, и грохотал мощным голосом. Начальственная неприязнь генерала ощущалась как встречный ветер. Вот он, наихудший тип служаки, некомпетентность которого, пуская пыль в глаза, рядится в одежды одаренности, и что самое досадное, в большинстве случаев обводит людей вокруг пальца. Но Фелнигга-то не проведешь.

Полковник отсалютовал с нарочитой вышколенностью, на что Миттерик лишь снисходительно приподнял руку, толком даже не отводя взгляда от карты.

– У меня приказ лорд-маршала Кроя Первому королевскому полку. Буду признателен, если вы соблаговолите отдать его сию же минуту.

Он не сумел полностью скрыть презрение, и генерал его уловил.

– Мы здесь, видите ли, некоторым образом заняты делом, так что нельзя ли повременить…

– Боюсь, не получится, генерал. – Фелнигга так и тянуло вмазать Миттерику перчатками по физиономии. – Лорд-маршал указывал на особую срочность, так что я вынужден настаивать на неукоснительности.

Миттерик выпрямился, поигрывая желваками массивной челюсти.

– Вы-то?

– Именно. Причем немедля.

И Фелнигг откинул руку так, будто собирался приказным листом хлестнуть генерала по лицу, но в последний момент каким-то чудом сдержался. Миттерик выхватил бумагу у полковника с таким видом, будто сам едва сдерживался если не от удара кулаком, то от оплеухи, и рывком вскрыл послание.

Фелнигг. Что за ослище. Что за спесивый, педантичный дурак. Ершистый буквоед без всякого воображения, инициативы, без намека на «кость», выражаясь словцом гораздых на простоту северян. Если б в друзьях у него не значился маршал Крой – везучий Крой, протащивший его за собой наверх сквозь препоны и чины, – он бы как пить дать не шагнул дальше застегнутого на все пуговицы капитана.

Фелнигг. Нет, ну что за задница. Миттерику вспомнилось, как этот олух припер шесть жалких кибиток после того, как Крой одержал великую победу при Ульриохе. Вспомнились притязания Фелнигга, чтобы его вклад тоже отметили. Батальон Фелнигга тогда сократился до жалкой пропыленной горстки людишек, и все из-за каких-то шести дрянных кибиток. И его вклад в самом деле был отмечен. Миттерик тогда, помнится, подумал: «что за задница», и за все истекшие с той поры годы ни разу не изменил своего мнения.

Фелнигг. Воистину чирей на заду. Гляньте на него. Осел из ослов, тупица из тупиц. Небось так и почитает себя лучше всех, вместе взятых, а сам – это известно досконально – шагу сделать не может без глотка сивухи. Может, думает, что и в командовании он смыслит больше самого Миттерика, а то и Кроя. Чертов ослина. Наихудший тип солдафона, какой только можно представить; свою тупость выдает за дисциплинированность, и что хуже всего, с большинством людей это у него проходит. Но уж никак не с ним, Миттериком.

Две атаки на этот чертов мост провалились; пора готовить третью, а не тратить время на это помпезное крючкотворство. Миттерик обернулся к своему помощнику Опкеру и ткнул в карту смятым приказом.

– Опкер! Передайте приказ: готовить Седьмой, а за ним чтобы сразу встал Второй. Надо, чтобы, как только мы закрепимся, через мост пошла кавалерия, черт бы ее побрал. Эти поля созданы для ее броска! Уберите с пути Келнский полк, вычистите из него раненых. Если надо, побросайте их к чертям в реку, но мы не должны дать этим сволочам северянам возможности удержаться. Время устроить им кровавую баню, если они на нее напрашиваются! Распорядитесь, чтобы на сей раз все вышло как надо, иначе я сам возглавлю атаку, неважно, втисну я свой толстый зад в доспехи или нет. Передайте им, чтобы…

В плечо ему жестко уперся палец.

– Этот приказ, генерал Миттерик, до́лжно выполнить сию же минуту! Не-мед-ля!

Последнее он провизжал, обдав генерала слюной. Такая одержимость старого крючкотвора проформой поистине уму непостижима. В подобные времена этикет обходится в людские жизни. Каким же надо быть педантом, чтобы настаивать на нем, когда снаружи сражаются и гибнут люди!

Миттерик пробежал по приказу свирепым взором.

Полковнику Валлимиру.

Войска генерала Миттерика ведут упорное сражение на Старом мосту. Вскоре он вынудит неприятеля пустить в ход резервы. Вам надлежит выступить в бой немедля, в свете согласованного нами, и атаковать всеми вверенными Вам силами. Да сопутствует Вам удача.